Вечный огонь страстей

Сэйт ехал уже четвертые сутки. Его крепкая лошадка пробивалась сквозь заносы по заброшенной тропе, которую охотники прозвали «трассой». Мужчина поднял повыше воротник, чтобы хоть как-то защититься от холодного ветра. В его воображении возникала теплая хижина, и сразу же обрушивались воспоминания о Джулиане. Ночь была на исходе, пони стал спотыкаться от усталости. Сэйт тяжело вздохнул. Похоже они с лошадью снова останутся без ночлега. На пути не встретилось ни одной хижины и вряд ли уже что-нибудь попадется в таких дебрях.

Охотник стал высматривать место, где можно остановиться, заметив впереди себя какое-то движение. Он присмотрелся и увидел старика с мулом. Сэйт стал быстро догонять его.

Перед ним оказался незнакомец с суровым лицом. Из-под лохматых бровей смотрели внимательно изучающие его голубые глаза, по плечам рассыпались седые волосы.

– Как дела, старик, замерз, а?

– Верно. Рук и ног совсем не чувствую. Думаю, вряд ли здесь можно найти место, где можно было бы отогреться… разве что у костра?

Старик запустил руку под енотовую шапку и задумчиво почесал голову.

– Вот что! Милях в двух отсюда есть домишко. Не ахти какой, но можно остановиться. Поехали.

– Большое спасибо, старик. Я уже устал спать на снегу, – Сэйт протянул руку. – Магрудер. Сэйт Магрудер.

Старик что-то прохрипел и пожал протянутую руку.

– Ты тот одинокий волк, о котором рассказывают индейцы, а? Можешь называть меня дедушка Уоткинс. Все меня здесь так зовут.

Сэйт отодвинулся в сторону, пропуская старика вперед, и сам поехал следом за ним.

– Хорошие места, – сказал он в спину медленно ехавшего путника. – Человек может жить здесь, сколько захочет.

– Да, здесь отлично. Много рек, много корма для оленей и лосей. Водятся медведи, рыси, бобры, норки, дикие индюшки.

– Как здесь охота?

– Лучшего места не найдешь. Только ленивый не заработает!

Солнце зашло, к тому времени, как они добрались до домика, похолодало еще больше. Невысокая хижина оказалось довольно прочной, хотя время оставило на ней свой отпечаток – стены поросли мхом.

Уоткинс толкнул дверь, вошел и пригласил Сэйта. Охотник выждал, пока тот найдет свечу. Старик несколько раз чиркнул кремнем и зажег свечу. Аккуратно неся перед собой, старик поставил ее в подсвечник на камине. Согнулся и стал раскладывать дрова. Сэйт осмотрелся.

Комната оказалась небольшой, пол чисто выметен. Но по углам было грязно, В беспорядке лежали меха, сломанные капканы, ружья, побитые горшки и другие вещи, которым было трудно дать название.

Вдоль стены стояли кровати с матрасами из свежих кедровых лапок. Возле очага была длинная скамья, в центре комнаты стол с тремя стульями. Старик поднялся, отряхнул руки и пригласил:

– Снимай куртку и шапку, вешай их на мою одежду, да глотни из кувшина, вон там на камине. Я сейчас найду чем перекусить.

Виски приятно обжег горло и желудок; перехватило дыхание. Уоткинс, усмехаясь, посмотрел на него.

– Он очень крепкий, парень. Но зато быстро согреешься. Сразу забудешь, зачем ты здесь.

Сэйт отдышался и спросил:

– Сюда приходят, чтобы забыться?

– Большинство из-за этого. Конечно, есть такие, которые хотят заработать.

Оба замолчали, погрузившись в свои мысли. Затем старик продолжил:

– А ты почему пришел, Магрудер? Я вижу боль в твоих глазах… утихшую боль.

Сэйт не ответил, продолжая смотреть в огонь. Уоткинс отвернулся и стал доставать мясо из горшка.

– Индейцы говорят, что страдания очищают душу. Как ты думаешь, это так?

Охотник снова промолчал. Старик снял с огня кофейник.

– Давай покушаем.

– Это самый вкусный ужин, который я когда-либо ел, – сказал Сэйт, пережевывая мягкие куски мяса и запивая черным кофе.

Старик от гордости покраснел.

– Вчера утром я подстрелил молодого лосенка. Наверное, поздно родился. Иногда такое бывает.

– Кто учил тебя готовить? Ты был женат?

– Нет, я никогда не связывал себе руки. Но у меня была индианка. Безобразна до ужаса, но чистоплотная и честная. Она спасла мне жизнь. Рассказать, как я ее встретил?

– Расскажи, – охотник вынул трубку и мешочек с табаком.

– Ну, слушай. – Уоткинс достал свой табак. – Мне исполнилось двадцать лет. Я был здоровым, полным сил, построил хибарку и поставил свой первый капкан, – старик задымил трубкой, затем продолжил. – Через неделю я заболел пневмонией, поднялся сильный жар. А скоро совсем ослаб, остались кожа да кости. В доме замерзла вода. Я уже решил, что мне конец, когда в дверь постучалась молодая индианка. Позже я узнал, что у нее недавно умер двухнедельный ребенок и она была вне себя от горя. В бреду я видел, как она разожгла огонь, подошла ко мне, обнажила грудь и напоила меня своим молоком. Я никогда не пробовал ничего вкуснее, – старик уставился в одну точку. – Она кормила меня так всю зиму, даже когда я уже поднялся на ноги. Я не принуждал ее ни к чему, – он честно посмотрел Сэйту в глаза, – она сама захотела меня. И умело обходилась со мной, понимаешь, о чем я говорю? – он хитро улыбнулся.

Сэйт утвердительно кивнул. Уоткинс продолжил.

– Она была первой, кто научил меня готовить.

– Что с ней случилось? Она надоела, и ты выгнал ее?