Вечный пасьянс (сборник)

А что наблюдается в поединщицком деле? Никакой организации, каждый сам за себя, индивидуалисты проклятые! Коня прокормить — и то сколько забот, в деле с фуражными поставками и конь не валялся… А на крестьян надеяться — себе дороже: им бы урожай с поля поскорей убрать, несмотря на тяжелые климатические условия, которые почему-то с каждым годом становятся все тяжелее и тяжелее, да положенную десятину лендлорду-кровопийце отжалеть, да другую — святой церкви, да третью — в общекоролевский фонд на случай конфликта с другими королевствами… В силу данных обстоятельств разве способны сельские труженики проникнуться нуждами странствующего латника, которому для полноты счастья дозарезу требуется шкура китайского дракона?!

Нет, нет и нет! Замотанным повседневностью и трудом от зари до зари, все-то им рыцарские подвиги до такого фонаря, что хорошо, если сена от щедрости подбросят, да всадника самого накормят под настроение…

Сэр Стенвуд ощутил во рту прилив слюны от предвкушения ломтя деревенского хлеба, намазанного деревенским же маслом со слезой, да поверх слоем душистого меда. Ведь если маг не подвел, сегодня же одолеем супостата и месяц сытые ходить будем совместно с верным Клориделем. Уверенность юного драконоборца зиждилась на хобби большинства огнедышащих рептилий.

Дракона хлебом не корми, дай только чью-нибудь дочку на выданье украсть. Так уж они, драконы, устроены. А раз здешний дракон рядом с лесом проживает, отсюда вывод: не иначе как в логове его припасена лесникова дочка…

Сэр Стенвуд закрыл глаза: эдакая пышнотелая девица, единственная отцова радость. Он, то есть сэр Стенвуд, конечно же, дракона ущучивает, возвращает ополоумевшему от счастья папаше его сокровище, тот, естественно, выставит на стол все свои припасы…

Юноша погладил металлической перчаткой металлический живот. Живот немедленно отозвался, и немудрено — в последний раз он исполнял свою основную функцию позавчера вечером, в аккурат после знакомства с драконом-пенсионером. Хоть и был сэр Стенвуд навеселе от встречи с Кровавой Мэри, все же углядел неприметную яблоньку на обочине тракта. Десяток аппетитно выглядевших дичков в придачу к остаткам заскорузлого сыра — вот и вся трапеза! Слава Всевышнему, что молодой человек не пожадничал и уплел только один десяток! Не успел он отъехать и полсотни шагов от библейского древа, как настойчивое желание родного организма исторгнуть коварный дар Помоны заставило всадника петухом слететь с седла, а вот когда он достаточно успешно приземлился — в нем от петуха остался единственно плюмаж на шлеме. Рассупонившись, сэр Стенвуд больше походил на хохлатку в момент установления рекорда по продуктивности… Горя святой местью, малость оклемавшийся драконоборец возжаждал было извести проклятую яблоню гремучую под корень, даже двуручный меч уже занес, да передумал — в последнее время что-то много пошло разговоров об охране окружающей среды. Ну, оставишь после себя пенек, а тут откуда ни возьмись — шасть из кустов странствующий монах-эколог — хорошо, если штраф наложит, а то ведь и в крестовый поход за чистоту биосферы записать удосужится, с него станется! Прощайте тогда, китайские драконы!

Прочь воспоминания! Вперед, вперед отважный Стенвуд — каравай уже в печи лесной сторожки, корочка подрумянивается, а на вертеле, что наискосок от крыльца, о чудо, доходит до надлежащих кондиций медвежий окорок…

Что за чертовщина? В нос юному сэру шибануло болотной вонью. Откуда на опушке взяться болоту? Рыцарь принюхался. Так и есть. Драконом не пахло. Пахло скорее приключениями на собственное седло.

И приключения не замедлили явиться. Каурый споткнулся. Его хозяин едва не вылетел из седла. Такое с ним периодически случалось… Хорошо, если поблизости держит частную практику местная знахарка — отварами отпоит, зельем на ноги поставит, а если не держит?! Нет уж, храбрец-удалец, спешивайся! Сэра Стенвуда утешало лишь одно обстоятельство: по крайней мере, здесь, в лесу, не требовалось показывать левый поворот, когда твой жеребец остановился!

Доблестный молодец съехал с правого бока Клориделя, выпростал меч-кладенец, обладающий собственным именем Рубака-парень и неуживчивым характером, и осторожно приблизился к костру, который только человек с безудержным воображением мог принять за огненосное дыхание дракона.

В поле зрения, ограниченного вертикальными прорезями забрала, высветился мужичонка. Коренастый такой, с длинными цепкими руками, в рубище унылого болотного цвета и грубых болотных сапогах выше колена. Был он не юн, но и не стар. Физиономия у мужичонки была совсем неприметная, а вот маленькие вороватые глазки так и зыркали по сторонам, словно не могли усидеть на одном месте. Не молвя ни единого глагола, новое действующее лицо присело перед прыжком, как это делает болотная жаба, да как скакнет вверх, да как зашарашит сэра Стенвуда ручищами в кирасу — только звон могучий над полем поплыл!

— Ну, погоди, тварь отвратная! — вскинулся рыцарь после Такого наглого намека, да как влупит мужичонке аккурат посередке темени!