Вечный поход

«Передай моему верному оролуку Хасану. Никому не мстить. Никто не повинен в смерти моей. Такова воля Вечного Неба. Ему же, как только тело моё отправится в дальний заоблачный поход — трубить сбор Чёрному тумену. Незамедлительно выступить под Белым Девятиножным Знаменем, боевыми колоннами, на закат солнца. Скакать, не жалея коней, нисколько не отклоняясь. Пускай даже злые демоны возжелают помешать этому маршу. Пускай мчатся, пока в неведомой земле их не встретит тот, кого они знают…»

Так повелел своим верным гвардейцам Чингисхан.

И Хасанбек знал: теперь, пока в нём останется хоть капелька жизни, он будет скакать, бежать, ползти вперёд… прямо на закат солнца.

Все семь туменов остановили своё кровавое шествие по чужой земле. Сейчас решалось — быть ли продолжению похода или поступит команда «Отбой!».

И решилось: БЫТЬ!

Устами самого хана:

«…Когда я умру, ничем не обнаруживайте моей гибели. Не поднимайте плача и скорбных воплей, дабы о кончине моей не проведали враги. Дабы не обрадовались и не воодушевились. Держите мою смерть в большом секрете, покуда не сровняете с землёю ненавистный Чжунсин, покуда не расправитесь с правителем царства Си Ся… »

Так сказал он сыну Тулую за день до смерти. Так повелел.

После ночной беседы Тулуя-тайдзи с Хасанбеком — войско пришло в движение. Белый тумен был послан под стены столицы тангутов. Ему надлежало начать осаду, блокировав все подступы к обречённому городу. А по истечении срока ультиматума — штурмовать крепостные стены, не оставив от них камня на камне. Белый тумен в тот же день выступил в путь, чтобы к рассвету встать у стен Чжунсина. За ним срочно выступил ещё один корпус, только что прибывший из покорённых восточных провинций.

Судьба столицы царства Си Ся была предрешена.

…Упругий гул копыт тысяч разгорячённых лошадей да эхо, убегающее по степи в разные стороны. Привычно подрагивали волны седого ковыля, провожая поклонами грозную лаву. В этом смиренном серебристом пласте угадывались многочисленные покорённые народы. И всё же тревожно было на душе опытного воина. Душило, змеёй обвивало её предчувствие чего-то непоправимого и близкого, что может неожиданно явить себя, что до поры лежит незримым покрывалом, слившись со степью и завлекая чёрных всадников.

Далеко позади осталась стена провожавших ордынцев. Не повернуть, не докричаться. Хасанбек оглянулся — тёмная полоса окоёма равнодушно подрагивала за спиной. Ящерка-предчувствие шевельнулась, задвигалась, "осторожно переставляя лапки. Но тут же дёрнулась, цапнула. В висках кольнуло.

Темник снял шлем, приторочил его к поясу, подставил ветру взмокшие пряди волос. Потом запрокинул голову, потянулся взглядом к облакам, щедро укутавшим небо. Привстал в стременах…

«Что ниспошлёшь ты нам, о Великое Синее Небо?!»

Чуть впереди, в небесной бездне, то ли летел, то ли бесконечно долго падал степной орел. Вернее, парил, маленькой коричневой точкой, в которой не каждый и разглядел бы величественную птицу. Небо неумолимо и незаметно темнело, отчего вдруг чётче и рельефнее проступили на нём белые облака, словно вздулись желваки и шрамы, доселе не бросавшиеся в глаза.

Орёл темнел крупной родинкой.

…Неожиданно авангард скачущих кэкэритэн нырнул во впадину, невидимую издалека. Исчез на время в высокой густой траве. Однако это не вызвало тревоги, напротив, скоро весь тумен, не сбавляя хода, последовал за передовым чамбулом.

По сторонам замелькали всплески кустарников. Зашуршали, вспарываемые конскими ногами… Откуда-то спереди напряжённую полутишь-полутопот резанул отчаянный крик-всхрап лошади, на полном скаку угодившей копытом в нору. Невезучий всадник вылетел из седла, сжался в комочек, уворачиваясь от копыт. Никто из нукеров не остановил и даже не замедлил яростную скачку, они лишь немного расступились в стороны, даря побратиму возможность выжить, не превратиться в месиво. А там, как повезёт, на всё воля Неба, если суждено — ухватится, вскочит на одну из запасных подвершных лошадей, которые скачут позади тумена, взятые под уздцы нукерами из арьергарда.

Заверещали, разлетаясь, птицы, собравшиеся у широкого ручья. Воды его в одночасье расплескали по сторонам тысячи копыт. Но не успели примятые травы приподняться и наполовину, а ручей уже журчал, как ни в чём не бывало. Ну, подумаешь, ещё одна орда озлоблённых людей помчалась искать свою удачу или свою погибель. Сколько их было, сколько ещё будет… Этим беспокойным созданиям всё неймётся, постоянно туда-сюда носятся, нет чтобы в одну сторону, как вода, течь.