Вечный поход

Упруго рванули вперёд тугие рога лука. Шумно и коротко рассекла воздух тетива. Ударилась о кожаный наруч, отдав стреле все свои накопленные силы и злость. И ушла стрела в небо, исходя низким будоражащим свистом в безоблачной вышине.

Стрела пронзала воздух, видя врага даже в нём, распластавшись в полёте всем своим телом длиною в несколько ладоней и два пальца. И всё больше и больше закручивалась вправо, благодаря белому с коричневым оперению, когда-то бывшему передними перьями в крыле степного орла. Перья ещё не позабыли высокий стремительный полёт, да и кованный не для забавы листовидный наконечник уже не однажды лакомился кровью. Оттого и был хищным полёт стрелы, вкручивающейся в небо…

Не успела она упасть.

«Хур-раг-гх-х-х!» — покатилось лавиной над закованными в железо всадниками. И, удаляясь, выдохлось до яростного визга… Но тут же, возникнув, кажется, прямо из недр земли, из корневищ степных трав, вобрав в себя мощь и боевую злость небесных духов-покровителей, — громыхнуло повторной, более мощной волной:

«Хур-р-раг-гх-х-х-х!!!»

И грузно сдвинулась с места застоявшаяся орда. Тысячи глоток исторгли древний боевой клич… И ушли от земли в небо, вопреки мирозданию, шевелящиеся серые тучи, образованные из стрел.

Хасанбек проводил взглядом лаву всадников, рванувших с места во весь опор.

Первая волна.

Мощная. Устрашающая. И всё-таки не смертельная, если вдали, на расстоянии одного полета стрелы, в чужеземных боевых порядках выстроились воины. Именно воины, а не сброд, просто скопившийся на этом кусочке земли.

Хасанбек ждал.

Когда первая волна дойдёт до неприятельского войска и свяжет передние ряды вражеской пехоты обвальной стрельбой, засыпая стрелами, залп за залпом…

Когда они врежутся в конницу врага и закрутятся на месте после кратковременной яростной сшибки, опустошив колчаны и понеся первые потери…

Когда выдохнется боевой клич, и ордынцы отхлынут от потрёпанных рядов неприятеля…

Когда они, нестройно и не сразу, развернут лошадей. И будет непонятно даже для своих — действительно они отступают или только исполняют задуманное. Когда поскачут назад, рассыпаясь в разные стороны из смятого строя. А многие лошади поволокут погибших нукеров, запутавшихся в стременах…

Темник наблюдал, сдерживая поводьями боевого коня, почуявшего начало битвы. Обветренное безжалостными степными ветрами, лицо опытного воина было неподвижно. Никаких эмоций, только чуть заметно подрагивали желваки, да сильнее обычного сузились раскосые глаза, напоминая прорези в маске.

Пока всё шло, как обычно, и казалось, нет никаких причин для волнения.

Однако враг не пожелал сыграть по его правилам.

У него были свои представления о решительной битве.

Слева, держа направление по косой линии к мчащейся лаве, от неприятельского фланга отделился большой отряд всадников. Не дожидаясь нападения конницы, атакующие раскололи свой строй на две части. Меньшая, перестраиваясь на ходу — тотчас же повернула к приближающемуся отряду.

Прочие нукеры продолжали мчаться на неровные шеренги пехотинцев, что укрывались за большими плетёными щитами. Уже сделав несколько залпов на полном скаку, монголы продолжали стрелять из луков до последнего, до самого столкновения. Издалека казалось, из мчащейся массы всадников в сторону противника вылетали тучи кровососущих насекомых. Вонзались в плоть… Жалили насмерть… Валили в пыль, вырывая из пересохших глоток хриплые вопли.

Короткие частые щелчки тетивы луков и глухое жужжание стрел, что уходили одна за другой в живые мишени, прячущиеся за щитами. И нестройные ответные редкие выстрелы, которые вряд ли можно было называть залпами. Мерещилось, будто весь воздух буквально заполнен смертоносными стрелами. Он словно пропитался ими… Жуткая обвальная ордынская стрельба, когда в воздухе висит сразу три стрелы, выпущенные одним лучником: первая только достигла врага, вторая находится в полёте, а третья — уже срывается с тетивы.

Сегодня, в эти мгновения и на этом кусочке земли, — воздух состоял из монгольских стрел.

Но, вдыхая такой воздух, с ним можно вдохнуть только смерть.

Пехотинцы, знакомые с боевой тактикой ордынцев, ожидали нечто подобное. Тем не менее, они буквально не могли высунуть носа из-за своих щитов. Да и сами щиты оказались несовершенным укрытием. Узкие бронебойные наконечники, получив дополнительное ускорение от скачущих галопом лошадей, — легко пронзали древесину, обтянутую кожей. Пробивали тонкие пластины доспехов, сея первые зерна паники.

Потому-то пехотинцы и прозевали тот единственный миг, когда ещё можно было спасти положение: бесстрашно вынырнув из-за прикрытия щитов, выстроить плотную стену. Не успели они, не успели ощетиниться копьями и алебардами, дабы встретить во всеоружии воистину страшный, сокрушительный, всё и вся сметающий удар конной лавы.

Упустили, прозевали… Или не смогли, ловя последние излётные стрелы своими лицами, выглядывающими из-за щитов.

Ордынцы резко, заученно сунули луки в саадаки, притороченные к седлам; и, словно по команде, единовременно взялись за мечи.