Вечный поход

Как там ни крути — на волосок от гибели был Чингисхан! И это при том, что прорвавшийся отряд насчитывал вполовину меньше всадников, чем их было в отряде багатуров. Не сразу, далеко не сразу, ринувшийся поток бронированных монгольских воинов остановил натиск смельчаков. Тех словно со страшной силой притягивало к себе Белое Девятихвостое Знамя, развевающееся над ставкой хана.

В неистовой давке многие лошади валились наземь, всадники вылетали из сёдел. В том числе оказался на земле и командир в золотом шлеме, но ему тотчас же, даже в сумятице боя, ухитрились подать другого коня; царь, птицей взлетев в седло, продолжил командовать натиском. Яростно сражались прорвавшиеся конники, но удача отвернулась от них. И вот уже каждая мелочь стала оборачиваться ощутимыми реальными потерями. Валились один за одним воины, пронзённые стрелами. Особенно сказалось отсутствие стремян в конном снаряжении чужаков. Зачастую, во время рубки — потянувшись за ускользающим врагом или же уклоняясь от опасного удара — соскальзывали всадники с лошадиных спин, падали, не в силах удержаться. И уже немногие поднимались в страшном месиве мелькающих копыт и добивающих ударов.

Всадник в золотом шлеме сражался отважно, с невероятной силой. Да и окружавшие его плотным кольцом лучшие воины были ему под стать. Но повторный натиск багатуров опрокинул царский отряд и рассеял по полю…

— Поджигайте степь! — зычный голос Хасанбека долетел до исполнителей и без помощи посыльных.

Самое время призвать на подмогу ветер.

Полусотня всадников седьмой тысячи рванула поводья, направляя коней в разные стороны. В руках у них затрепетали огни заранее приготовленных факелов. Рассеявшись по полю, в основном напротив центральной части наступающей стены пехоты, они принялись умело сеять пламенные ростки в самых скоплениях пересохших трав.

Вспыхнуло!

Захрустели сухие стебли, перемалываемые хищными огненными клыками. Огонь, словно потягиваясь бесформенным высвобожденным телом, стал расползаться во все стороны от очагов возгорания. Вот уже жадные юркие языки, слизывая лакомые куски, доползли до себе подобных.

И слились в одну полыхающую ломаную полосу!

Для второй и десятой тысяч, которые врезались в густой лес чудовищных копий иноземцев и безуспешно пытались прорубиться, путь назад, казалось бы, был отрезан…

Но жутко завыли трубы дунгчи обеих сражающихся тысяч, предупреждая своих воинов о смертельной опасности. И тут же перешли на низкий будоражащий рёв, отзывающий всадников из дымно-огненной ловушки. Этот звук проник в сознание даже тех, кто с безрассудным самозабвением предался безумству схватки. Сигнал «Отступать сквозь огонь!» подхватили сотники, споро отдавая команды своим людям. В течение пары минут ордынцы схлынули назад, оставляя тела павших в смертоносном копейном коридоре.

Пламя, поколебавшись, медленно поползло в обе стороны — и к монголам, и к их противнику. И вот тут-то, наконец, в битву вмешался ветер. Его резкий порыв враз остановил пламя, пытавшееся ползти назад, и погнал его обратно, на выжженные участки. Там огонь безжизненно затих, дожирая нетронутые островки растительности.

Зато вперёд дорога была открыта! И ветер придал сил нараставшему огненному валу. Пламенная шевелящаяся полоса двинулась ещё одной линией наступления на халанкху.

Гвардейцы разворачивали коней и выхватывали из седельных сумок влажные куски ткани, смоченные загодя, ещё перед атакой. Торопливо вязали их на лица, чтобы не задохнуться в клубах дыма. Самые заботливые накидывали подобные маски на морды своим скакунам. Готовились к встрече с огнём — срывали притороченные к сёдлам бурдюки с водой, окатывали содержимым себя и лошадей.

Теперь почти всё зависело от поведения животных…

Навстречу им, набрав грозную силу, с пологого склона в ложбину катился огненный вал. Виден он был ещё только с лошадей, пехотинцам же мешал дым. Клубящиеся серые облака, сначала рванувшие к небу, временно притихли, образовали плотную дымовую завесу.

Вскоре к этой дымовой стене добавилась другая, неизмеримо более опасная, хотя и не такая заметная. Это, сгорая на корню заживо, вскипали соком, лопались, добавляли в дым свою ядовитую горечь и боль участки молодой травяной поросли. Зарождающийся белёсый дым — тяжёлый, отключающий сознание — проворно катился по склону. Расстилался, полз, обгоняя огонь, плотным шевелящимся покрывалом.

Подстёгиваемые приказаниями своих командиров, тренированные гвардейцы сноровисто перестраивались из мнимого хаоса в многочисленные плотные отряды. И, не мешкая, нахлёстывали коней, стремясь силой, окриками и плёткой преодолеть естественный страх животных перед огненной стихией. Это была единственная правильная тактика, выработанная временем. Так делали ещё предки, вначале просто спасаясь от степных пожаров, а потом научившись использовать их в военной тактике.

«Хурр… рагг… ххх!» — хрипы срывающих голос наездников.

«Ххх… ххххх», — хрипы беснующихся лошадей.

Не всякий, даже тренированный, боевой конь ринется в пламя! Стерпит любую плеть и скорее попытается сбросить седока, чем двинет через огонь.