Вечный - Шпаги над звездами. Восставший из пепла. И пришел многоликий… Последний рейд

– Да просто. – Ив пожал плечами. – Объявить, что королева принимает на себя вину за мятеж, поскольку оказалась непростительно близорука, слаба и мягкотела. А граждане Реймейка все поголовно подпадают под амнистию.

– И что же – никто так и не будет казнен? – возмущенно воскликнула барон Ириния.

– А разве раньше, во время предыдущих мятежей никого не казнили?

– Ну как же! – встрепенулась Ириния. – После Маросского мятежа казнили восемь тысяч человек, а после того, как реймейкцы поддержали притязания Карсавен на трон, было казнено полторы тысячи. – Ириния даже вскользь не взглянула на королеву, но интонация, с какой она произнесла последнюю цифру, явно показала, как неодобрительно барон относится к столь явной «мягкотелости».

– И что, – поинтересовался Ив, – в результате мятежи прекратились?

Барон только возмущенно фыркнула и отвернулась. Счастливчик усмехнулся:

– Вот именно. А сейчас… простите. Да, еще дайте денег на восстановление.

– Должна вам доложить, что казна королевства пуста, – ядовито пробурчала Ириния.

Ив на мгновение задумался.

– Ну что ж, это поправимо, – сказал он. – На благое дело деньги найдутся.

– У вас? – не сдавалась барон.

Ив улыбнулся:

– Я могу за два часа мобилизовать финансовые средства в размере ста триллионов таирских кредитов – это, если я не ошибаюсь, порядка двадцати годовых бюджетов королевства. – Он помедлил, весело оглядывая ошеломленные лица присутствующих (королева, по правде говоря, тоже остолбенела, но ее лица он не видел, поскольку она сидела за его спиной), и добавил: – Но дело не в этом. Вы КАЗНИТЕ если не всех, то большинство виновных. Но… позже.

– Как это? – оторопело спросила барон Ириния, все еще не пришедшая в себя после предыдущего заявления.

– Очень просто. Люди, которые сейчас находятся у власти на Реймейке, – это крепко спаянная команда сепаратистов. Они впитали склонность к мятежу с молоком матери, а то, что они называют «свободой», – их мечта, сладкий сон, смысл всей их жизни. А теперь представьте – они остались совершенно безнаказанными, да еще и получили деньги «на восстановление Реймейка». На что ДЕЙСТВИТЕЛЬНО они их будут тратить? – Ив замолчал, глядя, как лица пэров проясняются – до них наконец дошло.

– А через два года мы их казним… – пробормотала барон.

– Как казнокрадов, растративших деньги, которые королевство с ВЕЛИКИМ трудом, наделав долгов, изыскало для восстановления нормальной жизни реймейкцев, а не как героев и борцов за свободу планеты, – закончил эту мысль Счастливчик и с усмешкой добавил: – У них, наверное, есть и некое святое место, обелиск там или стена, на которой занесены имена тех, кого вы уже казнили.

– Стена героев у Дворца бурь, – буркнула Сандра и прыснула. – Нет, это ты славно придумал, консорт. Пожалуй, нам всем не помешает держать ухо востро, а то кое-кто из присутствующих тоже может оказаться не мятежницей, а казнокрадом или, скажем, прелюбодейкой и закончит свои дни на плахе именно в таком виде…

По Палате прокатился несколько принужденный смех. Но Счастливчик даже не улыбнулся. Когда смех затих, он обвел Палату холодным взглядом (от этого взгляда у некоторых пэров заломило в висках, а по спине пробежал холодок) и спокойно произнес:

– Возможно… Кто знает, как повернется жизнь. – Он немного помолчал, потом заговорил снова, понизив голос: – Но я могу дать совет, как исключить малейшую вероятность такого исхода. Воспитать в себе абсолютную верность. Верность королевству и королеве. Не слащавое лизоблюдство, не верноподданнические страсти по праздникам да в моменты триумфа, а ту верность, что останется с вами навсегда – в Палате и в бою, во славе и в унижении, на дыбе и на плахе. И которая не помешает вам возразить королеве, если вы считаете, что ее действия пойдут в ущерб королевству и ей самой.

После этого до самого конца заседания Палаты он не произнес ни слова. Но когда пэры уходили, они очень старательно отводили взгляд от легкого креслица, на которым сидел этот крупный мужчина с легкой улыбкой на губах. После его первого появления в Палате многие озаботились узнать о нем побольше, и то, что они узнали, отнюдь не прибавляло им хорошего настроения. И всем было ясно, что этот человек не шутил…

Тэра чуть повернула голову и вгляделась в слабо различимые в темноте черты мужа. Когда он спал, тяжесть, возложенная на него, как будто уходила куда-то, и его лицо снова становилось прежним, спокойным и простым лицом дона Ива Счастливчика, которому только и надо-то было в жизни, что набить брюхо, хорошо выспаться, да еще чтобы рука не подвела и шпага не переломилась… Но сейчас, по прошествии полутора месяцев, она уже вошла во вкус произошедшей перемены, и ей нравилось быть женой ДРУГОГО Ива, который может парой как бы невзначай брошенных фраз или одним коротким звонком решить проблему, казавшуюся и ей и всем остальным неразрешимой в принципе. Наверное, те, что раньше обвиняли ее в мужеподобии, все-таки были правы. Она действительно испытывала удовольствие от того, что рядом есть мужчина, который САМ принимает решения…

* * *