Вечный - Шпаги над звездами. Восставший из пепла. И пришел многоликий… Последний рейд

Чтобы один из старшего Поколения встретился с лишенным доверия… А может, добрый знак – острие пика Грозы – все-таки принесет ему удачу… В этот момент раздался громкий звук алого колокола. Приглашенных на аалу Могущественных ждали в Зале мудрейших. Рассекающий принял позу непоколебимого желания исполнить обещанное и коротко ответил:

– Я приду.

Палата аалы алой трапеции имела те же атрибуты, что и фиолетовой, поэтому интерьер был для Рассекающего привычным. В аалах фиолетовой трапеции он принимал участие уже более десятка раз. Но вот ритуал…

Его ввели двое, чьи локтевые, крыльевые и коленные когти были выкрашены красным. Вся аала стояла. Когда они прошли в центр круга, один из сопровождавших схватил его за основание крыла и, надавив на болевую точку, заставил распластаться в круге ничком, лицом в пол. Все остальные по-прежнему стояли. Старший из Поколения древних шагнул вперед и, свернув губы трубочкой, проиграл руладу суда. Об этой части церемониала Рассекающий знал со времени начального обучения, но видеть своими глазами, тем более зная, что являешься одним из главных действующих лиц, – это было настоящим шоком. Второй страж, как только умолкла последняя нота, упер ему в спину ритуальный протазан. Все. Теперь, с той минуты, как аале будет позволено задавать ему вопросы, и до оглашения приговора, он должен отвечать как низшее существо, не умеющее выразить свои чувства и оттенки мыслей с помощью поз и тем более взглянуть в глаза собеседнику. Его охватило жуткое чувство обреченности, и, пока не было произнесено первое слово, Рассекающий попытался приподнять лицо и посмотреть на Достигающего, но ему в спину безжалостно уперлось острие протазана, и он смог увидеть только камни основания нижней террасы. Потом раздался скрипучий и дребезжащий голос Достигающего:

– Алый, именуемый Рассекающим, по собственной ли воле ты прибыл на аалу?

– Да, Достигающий.

– Сознаешь ли ты, что привело тебя сюда?

– Да, Достигающий.

– Готов ли ты принять решение аалы?

– Да, Достигающий.

– Обязуешься ли ты выполнить его, даже если сочтешь несправедливо суровым или неоправданно мягким?

– Да, Достигающий.

Тот сделал паузу, а потом торжественно произнес:

– Ты предоставлен для вопросов.

Алая трапеция была самой древней, и потому ее ритуал оставался самым архаичным среди трех трапеций власти. И хотя наибольшей мерой доверия обладала оранжевая, но ни одно Поколение никакой другой трапеции не могло повлиять на решение алой. А все представители Поколения древних сами когда-то вышли из алой трапеции.

Послышался легкий шелест крыльев, и Рассекающий услышал голос Сокрушающего:

– Пусть стагна скажет, почему он не воспрепятствовал «диким» достигнуть своего Меченосца.

Рассекающий знал, что, поскольку он сейчас считается низшим, обращение «стагна» правомерно, но все равно это слово больно резануло.

– Дозволено ли мне говорить?

– Да.

– Сенсоры зафиксировали наличие живых существ на возвращающемся к Меченосцу абордажном боте, но мой помощник предположил, что это эвакуация раненых, и я согласился с ним.

– Почему не было принято мер, когда выяснилось, что это не так?

– Дозволено ли мне говорить?

– Да.

– Я был уверен, что вражеский Меченосец будет захвачен, до того как они успеют причинить какой-либо ущерб.

– Почему не воспрепятствовали возвращению?

– Дозволено ли мне говорить?

– Да.

– Соотношение сил казалось таковым, что прибытие нескольких не играло особой роли.

– Почему не воспрепятствовали бегству?

– Дозволено ли мне говорить?

– Да.

– Огневая мощь и прикрытие врага оказались много большими, чем можно было предполагать. К тому же ущерб, нанесенный прибывшими с абордажным ботом, оказался достаточным для воспрепятствования эффективному противодействию.

С каждым ответом Рассекающий недоумевал все больше. Вопросы были настолько пустыми и формальными, что он никак не мог понять, зачем они вообще были заданы – ведь все, рассказанное им, увидел бы любой, просмотрев запись боя, а в том, что все присутствующие ее видели, можно было не сомневаться. Никому и в голову бы не пришло ставить ему в вину нерадивость или недостаточную компетентность. Среди Могущественных просто не могло быть таких. Его вина была только в одном: он не справился. Могущественный мог совершить по отношению к низшим любое действие, он мог уничтожить любого из подчиненных ему или «диких» – сотню, тысячу, клан, касту, планету, – но не добиться выполнения своего решения он не имел права. Каждый из сорока алых, которые погибли во время этого Покорения, был рассмотрен на аале, и всем им было посмертно отказано в доверии. Он ожидал той же участи. Никого не должно было интересовать, что он делал или думал в момент схватки. Он был виноват просто потому, что проиграл. Но то, о чем его спрашивали сейчас, не имело ничего общего с его действительной виной. Может быть, Сокрушающему, который всегда его недолюбливал – у него, Рассекающего, статус доверия был выше, и ему первому доверили командовать Меченосцем, – просто позволили выместить на нем раздражение, прежде чем взяться за него всерьез?