Вечный сон (Глубокий сон)

Осторожно закрыв дверь, я увидел прямо перед собой освещенный с улицы прямоугольник голого окна, срезанного углом письменного стола. На столе возвышалась пишущая машинка в чехле, а рядом блестела в темноте металлическая ручка двери. Эта дверь, в отличие от входной, оказалась не заперта. Я открыл ее, вошел в смежную комнату трехкомнатной страховой конторы и, воспользовавшись тем, что по оконному стеклу вновь сильно забарабанил дождь, на цыпочках пересек комнату. Из-под двери, ведущей в третье, освещенное помещение, пробивалась тонкая полоска света. Все складывалось удачно. По-кошачьи подкравшись к двери, я прижался лицом к щели и заглянул в соседнюю комнату, однако ничего, кроме дверного косяка, не увидел.

— Болтать языком — дело нехитрое. Для этого большого ума не надо, — вкрадчиво промурлыкал Канино. — Напрасно ты пошел к этому сыщику. Очень напрасно. Эдди недоволен. Ведь сыщик сказал, что какой-то тип в сером «плимуте» сел ему на хвост. Вот Эдди и хочет выяснить, кто этот тип и что ему надо. Понятно?

Гарри Джонс беззаботно рассмеялся:

— А Эдди-то какое дело?

— Все тебе расскажи.

— Ты же прекрасно знаешь, зачем я ходил к сыщику. Я ведь тебе говорил. Из-за подружки Джо Броди. Ей надо рвать отсюда когти, а не на что. Вот она и подумала, что сыщик ей денег даст. Я-то на нуле.

— За что? — нежно промурлыкал голос. — За красивые глазки сыщики нынче денег не дают.

— Ты за него не бойся, ему есть где деньжат раздобыть. С его-то связями. — И Гарри Джонс вызывающе громко рассмеялся.

— Не зли меня, малыш. — В мурлыкающем голосе послышалась угроза.

— Ладно, ладно. Ты же знаешь про убийство Броди. Пристрелил-то его этот псих, но Марло при этом присутствовал.

— Слыхали. Марло сообщил об этом в своих показаниях.

— Верно. Но кой о чем он умолчал. Броди попытался всучить Стернвудам фотографию младшей дочки генерала, где она нагишом позирует. За этим, собственно, Марло к Броди и приходил. Пока они торговались, явилась и сама дочка. Причем с пушкой. Выстрелила в Броди, но промахнулась — в окно угодила. Обо всем этом сыщик легавым рассказывать не стал. И Агнес, кстати, тоже. Она прикинула, что больше заработает, если будет помалкивать. Думала, сыщик ей за это железнодорожный билет купит.

— К Эдди эта история отношения не имеет?

— Никакого.

— Где сейчас Агнес?

— Не скажу.

— Скажешь, малыш, никуда не денешься. Не скажешь здесь — заговоришь в задней комнате, где ребята в расшибалочку играют.

— Она теперь моя подружка, Канино. А я своих подружек не продаю, так и знай.

Наступила тишина. В окно хлестал дождь. Из-под двери потянуло табачным дымом, и я чуть было не закашлялся, но вовремя сунул в рот носовой платок.

— Насколько мне известно, — опять так же благодушно замурлыкал Канино, — эта блондиночка работала на Гейгера. Клиентов зазывала. Надо будет это с Эдди обсудить. Сколько ты хотел получить с сыщика?

— Пару сотен.

— Получил?

Гарри Джонс опять беззаботно рассмеялся:

— Мы договорились встретиться завтра. Надеюсь, все будет в порядке.

— Где Агнес?

— Послушай…

— Где Агнес?

Молчание.

— Глянь-ка сюда, малыш.

Я замер, совершенно отчетливо представив себе, как Канино вынул из кармана пистолет и целится в хлюпика. Едва ли Канино будет стрелять; скорее всего, он просто хочет припугнуть Джонса, подумал я и стал ждать, что будет дальше, ведь сам я был невооружен.

— Нашел чем испугать, — через силу, не разжимая зубов, процедил Джонс. — Можно подумать, я никогда пушки не видал. Будет на нервах-то играть!

— Сыграешь ты — в ящик!

Молчание.

— Где Агнес?!

Гарри Джонс вздохнул.

— О’кей, — усталым голосом проговорил он. — Она снимает квартиру: Банкер-Хилл, Корт-стрит, 28, 301. Надо же, сдрейфил я все-таки. А с другой стороны, кто она такая, чтоб ее прикрывать?

— Вот именно. Ты правильно поступил. Съездим к ней с тобой вдвоем и поговорим. Я ведь хочу одно себе уяснить: не морочит ли она тебе голову, малыш. Но по тому, что ты мне рассказал, вроде бы все путем. А раз так, возьмешь у сыщика деньги и отправишься на все четыре стороны. Ты на меня не в обиде?

— Нет, — ответил Гарри Джонс. — Не в обиде, Канино.

— Вот и отлично. Давай по этому поводу выпьем. Стакан есть? — Мурлыкающий голос сделался фальшивым, как ресницы у манекенщицы, и скользким, как арбузная косточка. Раздался стук выдвигаемого ящика. Что-то звякнуло по дереву. Скрипнул стул. Шаги.

— Отличный напиток. Пальчики оближешь, — сказал мурлыкающий голос.

Послышался булькающий звук.

— Ну-с, будем живы — не помрем, так, кажется, говорят?

— Твое здоровье, — еле слышно отозвался Гарри Джонс.

В следующий момент раздался громкий, истошный кашель, кого-то выворачивало наизнанку, а потом — глухой звук, как будто на пол упал стакан из толстого стекла. Я судорожно вцепился пальцами в отворот плаща.

— Что ж ты от одного стакана блюешь, дружище? — послышался вкрадчивый, мурлыкающий голос.

Гарри Джонс ничего не ответил. До меня донеслось тяжелое, прерывистое дыхание, а потом все смолкло. Скрипнул стул.

— Прощай, малыш, — промурлыкал мистер Канино.