Вечный странник

Если Вашему Святейшеству угодно меня не потерять, а найти, со слезами умоляю отпустить меня из св. Эчмиадзина и послать в Севанскую обитель отшельником: я потерял двадцать лет, дайте же мне возможность в оставшиеся годы спокойно работать над результатами моих исследований, что будет более достойным моим служением многострадальной армянской церкви и науке.

Вашего Святейшества слуга и сын вардапет Комитас, монах св. Эчмиадзина».

Разгневанный католикос к великой радости отцов церкви не удостоил Комитаса ответа. После этого Комитаса начали откровенно травить.

Условия пребывания Комитаса в Эчмиадзине стали невыносимы. На каждом шагу оскорбления, интриги.

В эти трудные для него дни он получил от Манташева в подарок рояль. Вечером поздравить его пришли друзья. Он сварил им кофе, они посидели. Потом он играл и пел, и проводив их, долго стоял на веранде. Да, ему уже сорок лет. Европейский композитор в его возрасте сменил бог знает сколько инструментов, а он приобретает свой первый инструмент, получает его теперь, когда силы уже на исходе... Сколько лет подряд он день и ночь, запершись в холодном классе семинарии, закутав ноги пледом, просиживал за роялем при тусклом свете свечей. Он глазам своим не верил, что в его комнате стоит рояль, что теперь в любую минуту, днем или ночью, он может сесть за рояль и играть, играть без конца. Непонятное чувство охватило его, горло сжалось: «Вот и у меня стало как у людей». Он плотно притворил окна и двери в комнате, чтобы никому не мешать, и сел за инструмент, — погладил клавиши, черные блестящие бока рояля, прошептал какие-то слова и начал играть... всю ночь напролет он играл и пел.

Теперь уже осуществились давнишние его мечты — у него был дом, работа, инструмент. Все было, но не было условий, позволяющих ему целиком посвятить себя работе. Основать консерваторию в Закавказье оказалось делом безнадежным и нереальным. Богатые промышленники Тифлиса и Баку и слышать не хотели об этом. В Эчмиадзине из кожи лезли вон, чтобы обуздать «непокорного» вардапета. Его уход из монастыря послужил бы еще большим поводом для травли. Армянские богатеи покровительствовать ему не собирались, а бедный и бесправный народ едва мог прокормить и содержать бродячих ашугов, а никак не музыканта с такими высокими целями.

Комитас искал место, где мог бы развернуть более интенсивную деятельность. Им, как ему казалось, мог стать Константинополь. В Константинополе, этом крупном культурном центре западных армян армянская песня, можно сказать, переживала процесс «отуречивания». Пропаганда армянской народной песни должна была способствовать укреплению национального самосознания тамошних армян. Константинополь тесно общался с Европой, и, наконец, оттуда было легче поддерживать связь с зарубежными армянскими колониями. При возможности он организовал бы там хор, может быть, удалось бы основать консерваторию. Решение было принято.

Под предлогом посещения родных мест Комитас оставил Вагаршапат.

Глава 5

НЕОКОНЧЕННЫЙ ПУТЬ

Вместе с художником Фаносом Терлемезяном Комитас поселился в Константинополе на улице Банкалты-Шитак. Терлемезян недавно вернулся из Парижа, а Комитас решил навсегда обосноваться в Константинополе. Два старых друга сняли трехэтажный дом. Комнаты на первом этаже были отведены под столовую и кухню, причем окна кухни выходили в сад, где росли роскошные цветы. Большую комнату с примыкавшим к ней балконом на втором этаже занял Комитас. Ее он оборудовал под гостиную и кабинет. Сюда он перенес рояль и фисгармонию. Здесь же он устроил знаменитый свой угол подарков. В небольшом застекленном шкафу хранились подарки, полученные им в разное время от почитателей его искусства. Тут были самые разнообразные вещи — редкие книги и рукописи, изящная чернильница, золотая и серебряная ручки и т.п. В бархатном роскошном альбоме с любовью хранил он портреты дорогих ему людей, здесь были и Хримян Айрик, и Хачатур Абовян, Маштоц, Микаел Налбандян, Чайковский, Дебююси, Айвазовский, Раффи, Акоп Паронян, Маргарита Бабаян. И, конечно же, были здесь и портреты его любимых учеников — Ваана Тер-Аракеляна, Арменака Шахмурадяна и многих других. Были в альбоме портреты поэтов и писателей, которых он лично знал — Варужана, Сиаманто, Зопраба. Ованнеса Туманяна, Ерванда Отяна, здесь же фотографии хоров, с которыми он работал, и еще хранилось в альбоме изображение Вардана Зоравара. Он с любовью хранил эти вещи и аккуратно каждый день снимал с них пыль. Пол в комнате был покрыт великолепным армянским ковром, под стенами стояли обитые бархатом кушетки; дополняли обстановку картины — пейзажи Терлемезяна, Егише Тадевосяна и других художников. На том же этаже, в двух маленьких комнатах хранились работы Терлемезяна. А третий этаж Тер-лемезян целиком занял под мастерскую.