Вечный странник, или Падение Константинополя

Сузив круг и дав скакуну шпоры, он заставил турка развернуться на месте и почти что остановиться. На тот миг, который понадобился, чтобы достать вторую стрелу из колчана за спиной, турок оказался беззащитен.

— Берегись! — вскричал граф и послал стрелу прямо в лицо под капюшоном.

Никогда сыну Исфендиара не вернуться в отцовский пашалык. Голоса ему не хватило даже на стон. Противник вскинулся в седле, хватая рукой пустоту, а потом грянулся оземь.

Собственность убитого — его скакун, оружие и доспехи — по праву принадлежат победителю; но, даже не глянув на них, граф вернулся к своему знамени и под крики греков со стен и башен вновь бросил вызов. Несколько военачальников буквально накинулись на султана, моля о дозволении ответить дерзкому гяуру.

^{Противник вскинулся в седле, хватая рукой пустоту, а потом грянулся оземь.}

Арабскому шейху, который кричал громче других, султан задал вопрос:

— Что такое случилось со вчерашнего дня, что тебе разонравилось жить?

Шейх поднял копье с гибким древком, двадцати футов в длину, сделанное из тростника, какой растет только в долине реки Иордан, и, потрясая им, ответил:

— Во имя Аллаха и чести моего племени!

Поняв, что шейх уповает на свое оружие, Магомет спросил:

— Сколько раз ты вчера молился?

— Пять, повелитель.

— А сегодня?

— Дважды.

— Тогда ступай, но поскольку у твоего соперника нет копья, равного по длине твоему, ему дозволено будет воспользоваться мечом.

Жеребец шейха был из самых породистых скакунов Хиджаза, и выпрямившийся в седле шейх, с многослойной чалмой на голове, в туго стянутом на поясе полосатом халате, с тонким горбоносым яркоглазым лицом кофейного цвета, казался повелителем пустыни. Он во весь опор ринулся на христианина, ловко поигрывая огромным копьем, так что оно приняло вид сухого стебля папируса.

Граф распознал в этом приеме фокус с джеридом, который не раз отрабатывал с Магометом. Не будучи уверенным, не надеты ли у соперника под халатом доспехи, он встретил его стрелой и, отметив, что она упала, не причинив тому вреда, перекинул лук за спину, выхватил меч и послал коня вперед, постоянно уклоняясь то вправо, то влево, чтобы не дать шейху прицелиться. Движения его были невероятно грациозными.

Внезапно шейх перестал поигрывать копьем, воздел его над головой, нацелил на соперника и с пронзительным криком устремился вперед. Друзья Корти на башне задержали дыхание; даже император произнес:

— Слишком силы неравны. Помогай ему Бог!

Однако в последний момент, в момент столкновения, Корти бросил коня вправо, и лег ему на бок, прикрывшись щитом. Копье, на долю мгновения уступив ему в стремительности, просвистело в воздухе; шейх не успел опомниться или перехватить свое оружие, а искусный противник уже поравнялся с ним. Говоря коротко, теперь араб был у него в руках. Скача с ним рядом и положив руку ему на плечо, граф выкрикнул:

— Сдавайся!

— Никогда, пес христианский! Поступай как вздумается.

Меч взметнулся, блеснул, а потом опустился — копье он рассек у самой руки его владельца. Обломки упали на землю.

— Сдавайся теперь!

Шейх натянул поводья:

— Почему ты не убиваешь меня?

— Мне нужно передать послание твоему повелителю, Магомету.

— Говори.

— Скажи, что ядра с башен способны долетать до него, а пушкарей сдерживает только присутствие императора. Тебе надлежит поспешить.

— Кто ты такой?

— Рыцарь-итальянец, который, будучи врагом твоего повелителя, все же имеет основания его любить. Ну, так как?

— Сделаю все по твоему слову.

— Хорошо. Коня я забираю.

— Выкуп возьмешь?

— Нет.

Шейх неохотно спешился и зашагал прочь, а торжествующие крики греков ножом вонзились ему в сердце.

— Шанс, о христианин, дай мне еще один шанс — сегодня, завтра!

— Доставь послание, а дальше будет, как решит твой повелитель. Поспеши.

Граф отвел свою добычу к знамени и, перекинув через него повод, еще раз посмотрел на сияющие ряды янычар — и поднес рог к губам. Он видел, как шейх поклонился Магомету, потом их заслонила свита.

— Галантный пес, клянусь пророком! — произнес султан. — На каком он говорил наречии?

— О повелитель, он будто бы вырос в моем собственном шатре.

Выражение лица султана переменилось.

— Других посланий не было?

Он думал о княжне Ирине.

— Было, о повелитель.

— Повтори.

— Он готов биться со мной снова, сегодня или завтра, как решит повелитель, а я хочу вернуть коня. Без него Хиджаз — как вдова.

Лоб у Магомета покраснел.

— Вон отсюда! — вскричал он в ярости. — Или ты не понимаешь, болван, что, когда мы возьмем город, ты вернешь себе своего коня? А поединка не будет, ибо ты мне нужен в бою.

После этого он приказал освободить себе проход и, не теряя величия, поехал обратно; после того, как он скрылся из виду, Корти тщетно трубил в свой рог.

Обоих коней провели по шатким мосткам, а потом в ворота.

— Небеса послали мне доброго воина, — обратился к Корти император, спустившись с башни.

А Джустиниани спросил:

— Почему ты пощадил второго соперника?

Корти сказал правду.

— Добрый поступок, — отвечал генуэзец, протягивая графу руку.