Вечный воитель. Книги 1-16

Богенталь — стоя, а Иссольда — свернувшись в кресле, терпеливо ждали, пока он утолит голод.

— Ну, милорд, — сказала она, улыбаясь, — как прошел день? Все ли спокойно на нашей земле?

— Кажется так, миледи, хотя мне удалось добраться лишь до одной пограничной башни. Начался дождь, и я решил вернуться домой.

Потом он рассказал им о встрече с барагуном. Иссольда слушала, широко раскрыв глаза. Богенталь тоже выглядел встревоженным. Он качал головой и поджимал губы. Этот известный поэт-философ не всегда одобрял подвиги своего друга; ему иногда казалось, что граф сам ищет приключений на свою голову.

— Помнишь, — сказал Богенталь, когда граф закончил рассказ, — утром я советовал тебе взять с собой фон Виллаха и еще кого-нибудь.

Фон Виллах был командиром отряда стражников, охраняющих замок. Верный старый солдат, побывавший с графом во многих передрягах.

Увидев суровое лицо друга, Брасс рассмеялся.

— Фон Виллаха? Он уже не молод, и было бы нехорошо вытаскивать его из замка в такую погоду.

Богенталь печально улыбнулся.

— Он на год или два моложе тебя, граф.

— Возможно, но справился бы он с барагуном?

— Не в этом дело, — твердо стоял на своем философ. — Если бы ты путешествовал не один, встречи с барагуном вообще могло бы не произойти.

Граф махнул рукой, прекращая спор.

— Мне нужно поддерживать форму, иначе я стану таким же дряхлым, как фон Виллах.

— На тебе лежит огромная ответственность, отец, — тихо произнесла Иссольда. — Если тебя убьют…

— Меня не убьют!

Граф презрительно улыбался, так, будто смерть — это нечто вовсе не имеющее к нему отношения. В отблесках огня лицо его походило на отлитую из меди маску какого-нибудь дикого варварского племени, и, действительно, казалось нетленным.

Иссольда пожала плечами. Она многое унаследовала от отца, в том числе и знание того, что спорить с такими людьми, как граф Брасс — дело совершенно бессмысленное. В одном из своих стихотворений Богенталь так написал о ней: «Сошлись в ней и крепость и мягкость шелка», и сейчас наблюдая с любовью за дочерью и отцом, он отмечал их удивительное внутреннее сходство.

— Я узнал сегодня, что Гранбретания захватила герцогство Кельн, сменил тему Богенталь. — Это становится похожим на эпидемию чумы.

— Довольно полезной чумы, — ответил граф. — По крайней мере, она несет миру порядок.

— Политический порядок, возможно, — возбужденно сказал Богенталь, но едва ли душевный или нравственный. Их жестокость беспрецедентна. Они безумны. Их души больны любовью ко всему дьявольскому и ненавистью ко всему благородному.

Граф пригладил усы.

— Подобное существовало и до них. Взять того же колдуна из Булгарии, что был здесь Лордом-Хранителем.

— Булгарин был одиночка. Как и маркиз Пешт или Рольдар Николаефф. Но они — исключение, и почти в каждом таком случае люди рано или поздно расправлялись с ними. Темная Империя же — это целая нация таких одиночек, и все, что они вытворяют, совершенно естественно для них. В Кельне гранбретанцы забавлялись тем, что насиловали маленьких девочек, оскопляли юношей и заставляли людей, желающих спасти свою жизнь, совокупляться прямо на улицах. Это ненормально, граф. Их главная цель — унизить человечество.

— Такие истории, как правило, преувеличены, мой друг. Тебе бы следовало давно понять это. Меня самого когда-то обвиняли в…

— Насколько я знаю, — прервал его Богенталь, — слухи — это не преувеличение правды, а лишь ее упрощение. Если их деяния столь ужасны, каковы же должны быть их тайные пороки?

— Страшно даже подумать… — с дрожью в голосе сказала Иссольда.

— Да, — повернувшись к ней, продолжил Богенталь. — Мало у кого хватит духу рассказать об увиденном и перенесенном. Порядок, что они несут Европе, лишь кажущийся. На самом деле — это хаос, калечащий души людей.

Граф пожал плечами.

— Что бы они там не делали, это временно. Порядок требует жертв. Запомните мои слова.

— Слишком высока цена, граф.

— А чего здесь жалеть! Что мы имеем сейчас? Мелкие удельные княжества, раздробившие Европу? Войны? Бесконечные войны… Мало кто сумел прожить жизнь, ни разу не участвуя в них. Все без конца изменяется. По крайней мере Гранбретания предлагает постоянство.

— И страх, мой друг. Я не могу согласиться с тобой.

Граф налил себе вина, выпил и, зевнув, сказал:

— Ты слишком серьезно воспринимаешь такие вещи, Богенталь. Если бы ты повидал с мое, ты бы знал, что зло скоро проходит, либо само — от скуки, либо его искореняют другие. Лет через сто гранбретанцы станут здоровой и добропорядочной нацией.

Граф подмигнул дочери, но она, видимо, соглашаясь с Богенталем, не улыбнулась в ответ.

— Пороки этих варваров слишком укоренились, чтобы столетие излечило их. Один вид их солдат чего стоит. Эти раскрашенные звериные маски, которые они никогда не снимают, эти странные одежды, что они носят даже в жару, их позы, их походка… Они безумны, и их безумие наследственно, Богенталь покачал головой. — И наша пассивность — молчаливое согласие с ними. Нам следует…

— Нам следует пойти и лечь спать, мой друг. Завтра мы должны присутствовать на открытии праздника, — сказал, поднимаясь с кресла, граф.