Вечный воитель. Книги 1-16

Примирившись с очевидностью своего несчастья, скорой смерти и безумия, Хоукмун слабо пожал плечами.

– Я был воином, – промолвил он, – а сделался недоумком. Я обманывал сам себя. Думал, что смогу преуспеть в начинании, достойном лишь величайших ученых, колдунов или философов. Увы, дело это оказалось мне не по силам. Я добился лишь того, что из опытного здравомыслящего человека превратился в жалкое существо, чье отражение только что видел в зеркале. Слушай, Хоукмун, слушай меня как следует. Ты говоришь сам с собою, бормочешь себе под нос, ты бредишь, стонешь, слишком поздно искупать свою вину, Дориан Хоукмун, герцог Кельнский. Ты гниешь заживо.

С обметанных лихорадкой губ сорвался легкий вздох.

– Твое предназначение было в том, чтобы сражаться, носить меч, праздновать воинские ритуалы, но теперь эти столы с макетами стали для тебя единственным полем битвы, и ты настолько обессилел, что не поднимешь даже кинжал, не говоря уж о добром клинке. Даже если бы ты этого пожелал, то не смог бы забраться в седло.

Он рухнул на грязную подушку и закрыл глаза руками.

– Пусть, наконец, явятся демоны, – воскликнул он. – Пусть подвергнут меня страшным мукам. Это правда, я безумен.

И подскочил, ибо ему послышалось, будто кто-то застонал совсем рядом. Лишь усилием воли Хоукмун заставил себя взглянуть в ту сторону. Но оказалось, что это всего-навсего заскрипела дверь и в проходе опасливо застыл старый слуга.

– Господин?

– Они говорят, что я безумен? Да, Вуазен?

– О чем вы, господин?

Этот старик был одним из немногих челядинцев, кто по-прежнему продолжал ухаживать за Хоукмуном. Он был приставлен на службу к герцогу Кельнскому с того самого дня, как тот прибыл в замок Брасс, и теперь едва ли не больше всех тревожился за своего хозяина.

– Они шепчутся об этом, Вуазен?

Тот растерянно развел руками.

– И есть с чего, сударь. Другие говорят, что вы болеете… Я уже и сам начал подумывать, не лучше ли вызвать к вам лекаря…

Прежние подозрения вновь вернулись к Хоукмуну.

– Лекаря или отравителя?

– О, сударь, но вы же не думаете…

– Нет, конечно, нет. Я ценю твою заботу, Вуазен. Что ты мне принес?

– Ничего, сударь, кроме новостей.

– От графа Брасса? Доволен ли он своей поездкой в Лондру?

– Нет, не от графа Брасса. От человека, который пожаловал в наш замок. Насколько я понял, это старый знакомый графа. Мы известили его, что граф в отъезде и препоручил вам все свои обязанности, и потому он попросил вас принять его.

– Меня? – Хоукмун мрачно усмехнулся. – Но разве во внешнем мире не знают, во что я превратился?

– Думаю, что нет, сударь.

– И что ты ему ответил?

– Что вам нездоровится, но я передам его просьбу.

– И ты сделал это.

– Да, сударь, я это сделал. – Вуазен замялся. – Сказать ему, что вы плохо себя чувствуете?

Хоукмун кивнул было головой, но внезапно передумал и с трудом сел на постели.

– Нет, скажи гостю, что я готов его принять. В парадном зале. Я скоро спущусь.

– Не желаете ли… привести себя в порядок, сударь? Я бы принес вам все необходимое… Горячую воду.

– Нет, я спущусь через пару минут.

– Я извещу гостя об этом.

И Вуазен в тревоге покинул апартаменты Хоукмуна.

Вполне сознательно и не без умысла Хоукмун не сделал над собой ни малейшего усилия, дабы выглядеть лучше, чем он есть на самом деле. Пусть таинственный гость увидит воочию, каким он теперь стал.

С другой стороны, поскольку теперь он был убежден, что безумен, то подозревал, что все это может оказаться бредом сумасшедшего. Вполне возможно, что на самом деле сейчас он находится где-то совсем в другом месте: в постели, за столом или даже скачет верхом через болота Камарга, а все происходящее ему попросту грезится… Прежде чем покинуть комнату, он подошел к столу, где располагался макет, и смел грязными рукавами несколько полков солдатиков, ударом кулака опрокинул укрепления, а затем, пнув стол ногой, довершил картину разрушений, уничтожившую город Кельн.

Выйдя на площадку, он невольно зажмурился, ибо свет, падающий из двух больших витражных окон, ослепил его и вызвал сильную резь в глазах.

Описывая широкий круг, винтовая лестница вела прямо в парадный зал, но начав спускаться, Дориан Хоукмун ощутил сильное головокружение и, чтобы не упасть, был вынужден схватиться за перила. Собственная немощь забавляла его. Ему не терпелось увидеть, какой шок вызовет у знакомца графа его появление.

Слуга тут же бросился ему на помощь, и всей своей тяжестью Хоукмун повис у него на руке. Так, вдвоем, они медленно спустились по ступеням и наконец оказались в парадном зале.

Там Хоукмун увидел человека в доспехах, который любовался военными трофеями графа Брасса: копьем и помятым шлемом, принадлежавшим некогда Орсону Кечу, павшему от руки графа много лет назад, во время войн Рейнских городов.

Человек этот показался Хоукмуну незнакомым. Невысокого роста, коренастый, довольно воинственного вида. Должно быть, старый боевой соратник, служивший вместе с графом, еще когда тот был полководцем наемников.

– Добро пожаловать в замок Брасс! – объявил Хоукмун своим хриплым, свистящим голосом. – Ныне я здесь замещаю отсутствующего хозяина.