Вечный воитель. Книги 1-16

Несмотря на то, что проехали они совсем немного, Хоукмун уже устал и начал сожалеть о своем решении. Руки ныли, и он с трудом цеплялся за луку седла. Бедра болели невыносимо, а ног он и вовсе не чувствовал. В противоположность ему Катинка фон Бек словно вообще не знала, что такое усталость. Она с трудом сдерживала своего коня, чтобы спутник не отстал от нее, однако всякий раз, когда Хоукмун просил ее остановиться на привал, делала вид, будто его не слышит. Герцог уже задавался вопросом, доживет ли до конца путешествия и не застигнет ли его смерть на полпути к Булгарским горам. Кроме того, он никак не мог понять, почему прежде испытывал такую симпатию к этой суровой и неприступной женщине.

Стражник, что наблюдал за окрестностями со своего поста на вершине сторожевой башни, окликнул путников. Сильные порывы ветра трепали полы алого плаща, в который кутался часовой. За спиной у него восседал ездовой фламинго. На мгновение Хоукмуну показалось, будто на вышке он видит некое диковинное создание, и лишь потом он разглядел, где птица, а где человек. Признав герцога, страж поприветствовал его, высоко вскинув свое длинное копье. Хоукмун в ответ лишь слабо помахал рукой, не способный крикнуть даже несколько слов в ответ.

Вскоре башня у них за спиною превратилась в крохотную точку, и они двинулись по леонесской дороге, которая вела в обход Швейских гор. Поговаривали, что в тех местах до сих пор все отравлено ужасными ядами времен Тысячелетия Ужаса, поэтому горный массив до сих пор оставался необитаемым и непроходимым. Однако в Леонесе у Катинки фон Бек имелись друзья, которые должны были снабдить их всем необходимым для продолжения путешествия. Свою первую ночь путники провели, расположившись на обочине дороги. На следующее утро, проснувшись, Хоукмун уверился, что пробил, наконец, его смертный час. Страдания, перенесенные им накануне, были несравнимы с той мучительной пыткой, которой сопровождались теперь каждое его движение и каждый жест. Болело все, каждый сустав, каждая мышца по отдельности и все вместе. Катинка фон Бек делала вид, будто не замечает состояния герцога. Вместо сочувственных слов своей крепкой рукой она буквально забросила его в седло, а затем, как ни в чем не бывало, поехала рядом. Через некоторое время, устав постоянно сдерживать своего коня, она схватила лошадь Хоукмуна за узду, которой тот все равно не пользовался, и привязала ее к луке своего седла, заставив животное бежать быстрее.

Так, почти без отдыха, они скакали еще три дня, и вдруг Хоукмун внезапно покачнувшись, рухнул с седла, потеряв сознание. Его больше не интересовало даже, отыщет ли он свою Иссельду. Он не способен был обдумывать способы мести Катинке фон Бек или пытаться оправдать ту жестокость, с какой она с ним обращалась. Все тело причиняло ему невыносимые мучения. Он двигался, когда двигалась лошадь, останавливался вместе с ней и ел пищу, которую время от времени подсовывала ему Катинка фон Бек, спал те жалкие несколько часов, которые она позволяла ему отдыхать, затем вновь терял сознание.

В какой-то миг Хоукмун пришел в себя, открыл глаза и уставился на собственные ноги, покачивающиеся неподалеку от его лица. Прошло некоторое время, прежде чем он сообразил, что голова его свисает по одну сторону лошадиного крупа, а ноги – по другую. Стало быть, после того, как он в очередной раз свалился с коня, Катинка подобрала его, перекинула через седло и невозмутимо продолжила двигаться дальше. В такой вот унизительной позе Дориан Хоукмун, герцог Кельнский, служитель Рунного Посоха и герой битвы при Лондре, через некоторое время торжественно въехал в старинный город Лионс, столицу Леонеса, болтаясь в седле, точно мешок со старым тряпьем, на лошади, которую вела в поводу пожилая женщина в пропыленных доспехах.

Когда он очнулся в следующий раз, он обнаружил, что лежит в мягкой постели, вокруг которой столпились молоденькие девушки. Они улыбались ему, предлагая отведать блюда, стоящие на подносах. В первый миг герцог отказывался поверить в их существование, однако красавицы оказались вполне реальными, пища – изумительной на вкус, а отдых – целительным.

Прошло два дня, и мрачный Хоукмун, физическое состояние которого, впрочем, значительно улучшилось, вновь пустился в путь вместе с Катинкой фон Бек на поиски войска, захватившего Булгарские горы.

– Вот вы понемногу и приходите в себя, мой мальчик, – одобрительно заметила как-то раз Катинка фон Бек, наслаждаясь утренним солнышком, которое золотило крутые склоны холмов, мимо которых проезжали двое спутников. Теперь они просто ехали бок о бок, ибо воительница считала, что больше нет нужды вести лошадь Хоукмуна за узду. – Были бы кости, а мясо нарастет, – добавила она, похлопав его по плечу. – Вот увидите, скоро станете как новенький.

– Не уверен, что мне нужно здоровье, если оно стоит таких страданий, – в сердцах вырвалось у герцога Кельнского.

– Вот увидите, потом будете меня благодарить.

– Скажу вам прямо, Катинка фон Бек, я очень сильно в этом сомневаюсь.