Вечный Жид

— Здравствуйте — я ваша тетя! — воскликнул Станислав Гагарин. — А то, что я, самый что ни на есть землянин, мудохаюсь по крысиным переходам, рискуя получить пулю в лобешник, — это как? Чем Дима Королев хуже меня?

— Согласен, — поднял руку и улыбнулся Фарст Кибел. — Вам бы, Станислав Семенович, в нашем Совете заседать…

— Выбирайте — и засяду, — дерзко проговорил сочинитель, успокоившись. — Все обещаете, обещаете, Василий Иванович…

Кстати о птичках. Запретите, партайгеноссе Агасфер, спускаться Вере в подземелье. У меня сердце обливается кровью, когда вижу ее в туннеле. Не женское дело! Пусть на поверхности, на связи посидит, если уж никак без нее в операции не обойтись.

— Хорошо, — просто сказал Вечный Жид, внимательно посмотрев на писателя.

Когда Диму Королева представили вождю, Иосиф Виссарионович сказал:

— Слыхал о тебе, сынок, слыхал… Как же это ты столько ошибок в романе «Вторжение» пропустил? И каких ошибок, понимаешь! На странице сто двадцатой первого тома исказил, понимаешь, товарища Сталина слова. Я говорю о  к р о в н о й причастности к нации, имея в виду р у с с к у ю, понимаешь, а у тебя, Королев, получилось к р о в а в а я причастность… Это же совсем наоборот!

На странице сто тридцать первой читаю: «возьмут из яйца…» Какого, понимаешь, яйца? Ничего не понял. Потом только сообразил, что твой шеф написал: «возьмут за яйца…» Разницу чувствуешь, сынок?

— Чувствую, товарищ Сталин! — лихо проорал Дима Королев. — Большая разница, товарищ Сталин!

— Хорошо чувствуешь… Только не кричи так громко. Товарищу Сталину уже сто тринадцать лет, но это не означает, понимаешь, что товарищ Сталин плохо слышит… Учись быть собранным, сынок. Со штурмана Гагарина бери пример, добрый у тебя наставник, понимаешь.

Папа Стив пожалел Диму, не стал рассказывать, как Галина Попова случайно засекла в Диминой вёрстке: в главе о муравьях слова писателя «тактильные сяжки» Королев переправил на «тактичные ляжки». Полный, как говорится, отпад и обрезание б о р х е с а.

На том проблему и похерили. Правда, председатель и главный редактор успели в верстке второго тома извинение перед читателями включить. Так, мол, и так, прости нас, родимый ты наш соотечественник. Товарищ Сталин сие сделать посоветовал. Хотел председатель и фамилию виновника здесь поместить, но Иосиф Виссарионович сказал:

— При мне за такие ошибки на Колыму отправляли, особенно, если в  м о е м, понимаешь, тексте подобное случалось… Простим Королеву первую, понимаешь, оплошность. Второй, надеюсь, не будет.

Но вставку сделали уже после первой экспедиции Королева под землю. Она едва не оказалась для него роковой.

В Исторический музей, находившийся на ремонте, они проникли без проблем — под видом строительных рабочих.

Комсомолец-мэнээс встретил шестерых бойцов в условленное время и без проволочек спустил на нижний уровень здания, имевшего внушительные подвалы. В них хранились горы бесценных экспонатов, которым не находилось места в выставочных залах.

За неприметной дверью, прикрытой туркменским ковром — «из подарков товарищу Сталину к семидесятилетию» — заметил музейщик, покосившись на вождя, — находилось округлое помещение с металлической крышкой на некотором возвышении, размерами метр на полтора.

— Отсюда и пойдете, товарищи, — пояснил комсомолец. — Но возвратиться прежним ходом уже нельзя. По плану, который я вам дал, выход в здании Зоологического музея. Есть варианты, но о них в следующий раз.

— Спасибо, сынок, — поблагодарил молодого музейщика Иосиф Виссарионович. — Как-нибудь в вариантах, понимаешь, разберемся… Калитку ты нам, надеюсь, откроешь?

— Конечно, — сказал молодой научный сотрудник. — Без проблем…

Он подошел к стене, на которой висела африканская маска из черного дерева — «Тоже из подарков?» — подумал Станислав Гагарин — аккуратно снял ее и поставил на пол. За маской обнаружилось нечто вроде вмурованного сейфа с диском для набора шифра.

Прикрыв собою диск, комсомолец быстрыми движениями набрал код, и дверца сейфа с легким звоном отворилась.

В сейфе не было ничего, кроме небольшого рубильника. И когда м э н э э с включил его, металлическая крышка возвышения начала бесшумно подниматься.

Вход в преисподнюю был открыт.

— Когда мы уйдем т у д а, — спросил сочинитель, — вы, значит, того…

— Закрою проход, — просто ответил музейщик.

— Тогда поторопимся, — заметил Магомет. — Промедление смерти подобно.

— Первыми идут Будда с Королевым, — распорядился вождь. — Затем Кун-фу с Папой Стивом. А товарищ Сталин с Магометом и Христом прикрывают остальных, понимаешь, от нападения с тыла. Впрочем, в подземной войне нет ни фронта, ни тыла, ни флангов. Это даже не война, а черт те что, понимаешь. Двинулись!

Но до того, как уйти в подземелье, Иосиф Виссарионович повернулся к комсомольцу-музейщику и протянул ему вчетверо сложенный листок.

— На память прими, сынок. Больше нечем тебя отблагодарить, понимаешь.

Младший научный сотрудник бережно принял бумажку и старомодно поклонился.