Вечный зов

— От Лахновского тебе большой привет.

— От… кого?! — И Полипов снова осел на мотоциклетную коляску.

— От штандартенфюрера Лахновского Арнольда Михайловича.

— Не может быть… Не может быть… — пробормотал Полипов.

— Ну, ты… встать! — жестко теперь скомандовал Валентик. — Размазня… Бери мотоцикл. Кати в овраг. Живо!

Полипов, неуклюже повернувшись, взялся за руль, уперся сапогами в землю. Но то ли мотоцикл был слишком тяжел, то ли силы совсем покинули Полипова — машина не трогалась. Тогда Валентик, не выпуская из рук пистолета, подтолкнул сзади.

Вдвоем они докатили мотоцикл до обрыва, столкнули в заросший диким кустарником овраг, неподалеку от того места, где весь день пролежал Валентик. При падении раздался треск ломаемых сучьев.

— Теперь этого… туда же. Давай! — махнул пистолетом Валентик. — Тащи, говорю!

Полипов, качаясь из стороны в сторону, пошел к телу Березовского. Взял его за руки, стараясь не глядеть на торчавший из горла нож, поволок его, пятясь задом, к обрыву. А Валентик шагал сбоку.

— Ну вот, — проговорил он, когда Полипов, сбросив младшего лейтенанта вниз, разогнулся. — Если и найдут, так не сразу. Теперь еще повернись спиной. Руки назад!

Полипов встал к нему спиной. Валентик быстро и умело схватил его запястья каким-то узким ремешком, крепко стянул.

— Это на всякий случай, — сказал Валентик. — Рот забивать кляпом или не надо?

— Не надо, — промолвил Полипов, почти не слыша своего голоса.

— Ну, смотрите, — перешел Валентин вдруг на «вы». — Надеюсь на ваше благоразумие. Но если что, сразу пристрелю. Шагом марш. Идти впереди меня не дальше пяти метров. Прямо, вдоль оврага.

Некоторое время они шли друг за другом по кромке обрыва. «Если что, сразу пристрелю…» — гудел у Полипова под черепом голос «подполковника», а в горячем теперь мозгу лихорадочно металось: «Но это „что“ не случится… А если все же вдруг навстречу кто из наших?! Какой-нибудь солдат… или автомашина? Броситься в сторону и закричать! Пристрелит? Да лучше смерть! А может, не попадет, темно…»

Минут через десять — пятнадцать они спустились в ложбинку и, пройдя по ней немного, оказались на дне самого оврага, дикого и глухого. По лицу хлестали ветки, и Полипов, боясь, как бы не ткнуться глазами в какой сучок, уныло думал, что теперь-то, если даже наверху объявится целый взвод советских солдат, кричать бесполезно. «Потому и рот не стал затыкать, сволочь…»

Полипов глянул вверх. Небо стало уже темным, звезды высыпали на нем все гуще. И ему показалось, что там, наверху, под этими звездами, был мир, оставленный им давным-давно, в который ему уже никогда не вернуться.

* * *

До какой-то деревушки они добрались еще затемно. Сперва все шли по оврагу, затем лесом, пока их не окликнули. Окликнули по-русски. Сердце у Полипова ёкнуло. «Подполковник» ответил: «Дождь и ветер», — и Полипов догадался, что это пароль, тут же застучали колеса по корневищам, в темноте замаячила повозка.

Человек, приведший его сюда, знаком приказал взобраться на нее, влез сам. Кучер, молчаливый как пень, даже из любопытства не глянул на Полипова, подождал, пока он и его спутник сели, и тронул лошадь.

Сидеть Полипову было неудобно, связанные за спиной руки затекли, в запястьях и в плечах ныло.

— Развяжите хоть теперь-то, — попросил он.

Слов его будто никто не расслышал.

Когда въехали в деревушку, рук своих Полипов уже не чувствовал. «Подполковник», посвечивая фонариком, завел его в какой-то затхлый подвал и только здесь, рывком повернув его к себе спиной, разрезал стягивающий запястья ремень. Когда руки палками повисли вдоль туловища, в плечах возникла боль, будто суставы проткнули раскаленным прутом, голова закружилась.

— Ну вот, жди пока тут, — произнес Кузин, кривоплечий человек, устало зевнул. И добавил, будто расставаясь с близким: — Отдыхай. И я пойду спать.

В подвале ничего не было, кроме подстилки из перетертой соломы на полу. Это Полипов заметил, когда «подполковник» светил тут своим фонариком. Даже окна, кажется, не было. Во всяком случае, когда этот зловещий человек ушел, Полипов остался в чернильной темноте. Ни проблеска, ни звука — полнейшая тишина. «Так вот как… в могиле! Вот как в могиле!» — стучало без конца у него в голове. Потом шевельнулась мысль, что сердце его качает уже не живую, а холодную кровь, качает еще по привычке, но сейчас остановится, потому что остывшая кровь с каждой секундой густеет. Вот уже в груди появились боли, вот уже не суставы, а сердце проткнул раскаленный прут… «Это конец! Вот какой бывает конец!»

Он закрыл глаза, увидел перед собой небо, каким видел его из оврага, — черным, с белыми звездами. И сознание его потухло…

…Очнулся он в такой же темноте, лишь вверху, как знак продолжающейся где-то жизни, мерцало несколько слабеньких светлых полосок. Петр Петрович Полипов долго смотрел на них, пока не вспомнил, где он находится, что с ним произошло, и догадался, что эти полоски света пробиваются в подвал сквозь вытяжную трубу.