Вечный зов

— Товарищ майор! У автотранспортников одолжил, — кивнул Березовский за окно, где стоял мотоцикл. — Трофейный. Разрешите довезти вас до войск? Мне ж тоже надо на передовую. К завтрашнему номеру кое-что подсобрать…

Кузин, оглядывая Березовского, молча пошевеливал бровями.

— Хорошо, Березовский, — сказал Полипов. — А нельзя этот мотоцикл вообще забрать для редакции?

— Так вы попросите в штабе дивизии. Чего ж нельзя…

— Хорошо, идите. Мы сейчас.

Через несколько минут они выехали. Полипов предложил Кузину место в ко-ляске, сам неловко взгромоздился позади Березовского.

Когда усаживались, Кузин спросил:

— Выходит, Пётр Петрович, что вы член партии с дореволюционным стажем?

— Да… — ответил Полипов, поймав любопытный взгляд Березовского. — Осенью 1905 года я, будучи почти мальчишкой, уже в Новониколаевской тюрьме сидел.

— Это где же?

— Новониколаевск? Да теперешний Новосибирск.

— Ах, да…

— А в девятьсот восьмом году снова. Но это было уже в Томске.

Больше Кузин ничего не спрашивал, сидел в коляске, о чём-то задумавшись. Полипов, чувствуя, как поскрипывают под ним пружины сиденья, тоже молчал. В голове сами собой ворошились мысли, что, если этому Кузину удастся написать свою книгу, вовсе нелишне, если в ней будет фигурировать и он, Пётр Петрович Полипов. «Неплохо, неплохо, что Кузин забрёл в редакцию. Конечно, теперь он будет внимательно следить за мной, надо не ударить в грязь лицом, пойти на самые передовые рубежи… хотя бы и немцы наступать начали… Это бы даже хорошо, если бы начали. И Березовского — с собой. Пусть все узнают в редакции, что я не робкого десятка. И что я ещё в девятьсот пятом в тюрьме сидел, потом в девятьсот восьмом… Березовский не утерпит, раззвонит. И все неловкости, неизвестно даже, как и почему возникшие в день прибытия в редакцию, забудутся навсегда…»

Так думал Пётр Петрович Полипов, не подозревая, что в его жизни с каждой секундой приближается новый, неожиданный поворот, причиной которого являются давние-давние поступки, совершённые именно в те годы, о которых он сейчас говорил и вспоминал.

На каком-то подъёме мотоцикл затрещал сильнее, и это будто вывело подполковника Кузина из задумчивости. Он вскинул голову, огляделся. Солнце давно село, закат розово догорал, краски с каждой минутой блёкли, светло-серое вечернее небо было прошито тонкими звёздами, на востоке уже довольно густо, на западе пореже.

Кузин достал из полевой сумки фонарик, карту и, освещая её, начал рассматривать. Потом спрятал то и другое, проговорил:

— Саша, тут сейчас просёлок будет. Сверни-ка на него.

— А зачем? Тут же прямее. А там какой-то овраг объезжать.

— Я от ваших соседей связывался с командиром вашей дивизии полковником Велихановым. Он куда-то сюда хотел свой КП перенести. Разыщем его сперва.

Ни Березовский, ни тем более Полипов в этих словах ничего не заподозрили, и, когда подъехали к просёлку, Березовский свернул на него, мотоцикл понёсся тёмной степью, фары в прифронтовой полосе зажигать было запрещено. Березовский напряжённо вглядывался во мрак, чтобы не сбиться с затравеневшей, едва приметной дороги.

Не достигая метров тридцати до оврага, просёлок раздваивался.

— Куда ж теперь? — обернулся Березовский, притормаживая.

— Остановись. Сейчас разберёмся, — сказал Кузин.

Все сошли с мотоцикла. Кузин осмотрелся и произнёс:

— Чёрт! Неужели это не тот просёлок?

— Я эти места знаю, товарищ подполковник, — сказал Саша Березовский. — Вот эта дорога в Малые Балыки пошла. А эта — в обход болота. Тут болотища тянутся на много километров…

Это были его последние в жизни слова. Едва он замолк, Кузин левой рукой тронул его за плечо, кивнул на звёздное небо:

— Гляди-ка…

Березовский запрокинул голову, Кузин мгновенно выхватил нож и всадил ему в голое горло. Младший лейтенант лишь коротко простонал и рухнул, чуть не задев тоже глянувшего в небо Полипова.

Какие-то секунды Полипов, не в состоянии оценить и понять случившееся, чувствуя лишь, как цепенеет и становится холодным его мозг, смотрел вниз, на Березовского, а когда поднял голову, увидел не самого Кузина, а пистолет в его руке. В уши начала больно звонить кровь, и сквозь этот звон он расслышал:

— Спокойно, сибиряк!

Ноги его подломились, и он упал бы, если бы не оперся о коляску мотоцикла.

— Сибиряк… с печки бряк, — ещё раз насмешливо произнёс Кузин-Валентик, шагнул к Полипову. — Повернись спиной! Подними руки.

Полипов повиновался. Валентик выдернул у него из кобуры пистолет, отстегнул с ремня такую же, как у него самого, сапёрную лопатку. Эту лопатку он сам и посоветовал ему недавно взять с собой, объяснив: «Мало ли в какой переплёт наш брат-газетчик попадает. Спасительница, руками ж не окопаешься. К тому же холодное оружие, если что…»

Обезоружив Полипова, он тем же насмешливым голосом проговорил:

— Ну, а теперь спроси чего-нибудь.

И, будто повинуясь, Полипов выдавил хрипло, через силу:

— Что… всё это значит?

Валентик снял очки и отшвырнул их далеко в сторону. Потом отодрал усы, но выбрасывать их не стал, а сунул в карман брюк.