Вечный зов (Том 1)

Иванов Анатолий Вечный зов (Том 1)

Анатолий Иванов

Вечный зов

Том 1

Оглавление:

Пролог

Книга первая

Часть первая. Братья

Часть вторая. Смолоду прореха, к старости - дыра

Часть третья. Великое противостояние

Пролог

В один из июньских дней 1908 года в следственной камере при Томской жандармерии находились двое - сам следователь господин Лахновский, человек лет тридцати пяти, с жирным тупым носом, и старший надзиратель Косоротов, мужчина неопрятной наружности, с выпирающими челюстями.

Следователь, в нижней рубашке, за рабочим столом пил чай. Было жарко, его форменный китель болтался на спинке стула. Косоротов прислуживал, через руку у него висело полотенце, и вообще он походил на трактирного полового.

Лахновский поставил пустую чашку на поднос и сказал:

- Слышал я, братец, о твоем рапорте начальству. В Александровский централ просишься?

- Мечта, ваше благородие. С малых, юных лет.

- Мечта - это хорошо. Мечта у человека исполняться должна.

- И вы, ваше благородие, подсобить обещали, ежели отличусь.

- Да-да, я походатайствую. Жалко тебя отпускать, но за усердие и преданность надо поощрять. - Лахновский отодвинул поднос с чайной посудой. Ну-с, давай опять с твоих новониколаевских земляков начнем... Как тебе удалось выследить их?

- А я, Арнольд Михалыч, стал быть, в иллюзион шел. А когда иду по улице всегда смотрю: что, где, как? Гляжу - с переулка впереди меня вывернулись двое. И пошли, пошли, скоренько так. Что-то, думаю, не так... А тут один оглянулся. Меня и вдарило: Полипов Петька, земляк! А с ним кто же? Так и есть, Антошка Савельев! Обои в девятьсот пятом - девятьсот шестом годах еще в Новониколаевской тюрьме сидели, когда я там надзирателем служил. Что, думаю, в Томске им надо? Я свисток...

- Ладно, молодец. Веди по одному.

Лахновский накинул китель, закурил. Дымок от папиросы потек на улицу через открытую форточку зарешеченного окошка.

Минуты через полторы Косоротов втолкнул из коридора Антона Савельева. Антон был в помятом пиджаке, из-под фуражки свешивался белесый чуб. Светлые глаза глядели на следователя угрюмо и враждебно.

Лахновский, попыхивая папиросой, подошел, усмехнулся, кивнул на стол, где лежали две серые тощие папки:

- Я запросил из Новониколаевского жандармского отделения ваши с Полиповым личные дела. Ну-с, и теперь будете запираться?

* * * *

Антону Савельеву около месяца назад исполнилось восемнадцать. И в этот день была свадьба, он женился на Лизе Захаровой, единственной дочери новониколаевского социалиста Никандра Захарова, погибшего в марте 1905 года при побеге из Александровского централа.

Родился и вырос Антон в деревушке Михайловке Шантарской волости, которая находилась верстах в полутораста от Новониколаевска. Его отец, Силантий Савельев, был, как говорили в Михайловке, "беднее поповой собаки". Что значило это выражение, Антон понять никогда не мог, потому что в Михайловке ни попа, ни церкви, а следовательно, "поповой собаки" не было.

Антон рос хулиганистым. Часто колотил меньших братьев - Федора и Ваньку, держал в жестоком страхе всех Михайловских ребятишек. Каким бы вырос Антон неизвестно, но весной 1904 года в Михайловку приехал из Новониколаевска младший брат Силантия, плотник Митрофан.

- Возьми-кось, Митрофан, Антошку хучь на время в город, а? - попросил его старший брат. - Можа, рукомеслу своему его обучишь. А то мы тут с маткой никак управы на него не найдем, спортится парнишка до края. С конокрадами вот, слышно, дружбу свел, в карты они его приучили играть.

В Новониколаевске Антону понравилось, но учиться плотницкому делу он не стал. Целыми днями болтался по улицам города, перезнакомился с городскими хулиганами, играл с ними в карты, наловчился обчищать карманы валявшихся у пивнушек мужиков, за что не раз бывал жестоко бит. Неожиданно все дела эти бросил, пристрастился ловить птиц в окрестных лесах, которых и стал продавать на рынке или менять на пряники сыну соседского лавочника Петьке Полипову. Сам Антон сладостей не любил - отдавал тонконогой Лизке, "дочке каторжника", как ее называли все вокруг.

Этой Лизке, худой, как скелет, с острыми коленками и длинными черными бровями девчонке, было лет четырнадцать. Она жила на той же улице, что и дядя Митрофан, мать ее, вечно кашляющая, видимо чахоточная, работала где-то на мыловаренном заводе. Антона Лизка заинтересовала именно тем, что была дочерью каторжника. "Интересно, за что ее отца в каторгу загнали? - думал Антон. Зарезал, наверное, кого?"

Как-то он спросил об этом у сына дяди Митрофана - Григория. Высокий, жилистый, большеглазый, Григорий работал в паровозном депо кочегаром, от него пахло всегда дымом и сажей, но он был веселым человеком, часто брал с собой Антона на рыбалку и вообще относился к нему дружески, как к ровне.

- Правду человек захотел поискать - вот и упекли на каторгу, - сказал Григорий. Внимательно поглядел на Антона и добавил: - Он, отец ее, социалист.

- Что ж это такое - социалист?

- Революционер, значит.

- А что такое революционер?

Григорий рассмеялся, подмигнул почему-то Антону.