Вечный зов. Том I

— Да, нельзя. — Секретарь обкома поднял тяжёлый взгляд на Полипова. — Там, в землянке, любопытная старуха живёт. Как-нибудь загляни-ка, поговори с ней. Тебе полезно будет.

Полипов выслушал это, пожал непонимающе плечами.

— Как Лиза твоя, Антон? — спросил Субботин. — Очень, очень хочу её увидеть…

— Ничего, держится. Заходи, увидитесь… Кстати, и переночевать у нас можно.

— Да, я обязательно зайду. Что ж, товарищи, спасибо, что показали завод… Можете быть свободными. А мы с Поликарпом Матвеевичем по району проедем.

Кружилин с удивлением взглянул на Субботина. Но тот, прощаясь, пожимал руки Савельеву, Нечаеву, Полипову.

Когда остались вдвоём, Кружилин спросил:

— Это ты серьёзно по району хочешь? На машине не проехать.

— Серьёзно. Хоть бы в колхоз «Красный колос». Кажется, именно этот колхоз нынче больше других сдал хлеба государству? Дождевик какой-нибудь найдётся для меня?

* * * *

Карька-Сокол, гулко шлёпая копытами по жидкой грязи, перемешанной со снегом, легко вынес коробок на окраину села. Застоявшийся жеребец шёл рысью, с колёс летели ошмётки грязи. Но постепенно сбавлял ход и наконец потащился шагом, широко раздувая лоснящиеся бока.

«Зачем же всё-таки приехал в район Субботин? — пытался догадаться Кружилин. — Завод оглядел мельком, в подробности не вникая. Зачем ему в колхоз, именно в „Красный колос“? Неужели в связи с самовольством Назарова?» Он, Кружилин, невольно подумал об этом, когда Субботин задал Полипову действительно на первый взгляд странный, неуместный, глуповатый даже вопрос: каким хлебом кормят рабочих — ржаным или пшеничным? Но, во-первых, Субботин с начала войны занимается делами эвакуированных предприятий. Во-вторых, Кружилин не докладывал никому в области, что Назаров засеял половину пашни рожью, а Полипов снял всё-таки вопрос о Назарове с повестки исполкома.

Дождь со снегом всё шёл и шёл, промозглый, нескончаемый. И вдруг повалил густыми, лохматыми перьями только снег. Снег сыпался сверху тяжело и торопливо, плотной шторой занавесив со всех сторон и без того тусклое пространство. Через несколько минут мокрые поля, грязная дорога — всё было залеплено, укрыто им, точно с неба упала гигантская простыня. Клочья этой простыни висели на придорожных кустарниках, на дымящемся крупе жеребца…

— Ложится матушка-зима, — проговорил Кружилин. — Слышишь, как холодает?

— Наверное, — отозвался Субботин. И, как бы догадавшись о мыслях Кружилина, добавил: — Ты не удивляйся, что я в колхоз еду. С пятнадцатого октября я снова сельским хозяйством занимаюсь.

— Ну что ж, и хорошо. Я очень рад, — сказал Кружилин. А про себя подумал: «Насчёт Назарова».

— Но, зная положение дел в области с размещением эвакуированных предприятий, я тебе вот что скажу… В землянках людей, конечно, нельзя долго держать. Вы двенадцать бараков строите по сорок комнат, ждёте ещё много леса. Только вряд ли дождётесь.

— Почему? — спросил Кружилин.

— А ты как думаешь? — сдержанно проговорил Субботин.

— Понятно…

— Да, эвакуация продолжается, — мягко заговорил Субботин. — Прибывающие на новые места заводы, фабрики надо пускать в ход. А ваш завод что же — уже действует, уже даёт продукцию.

Снег то переставал, и тогда открывались побелевшие просторы, виднелись по сторонам заснеженные холмы, то снова начинал сыпаться гуще прежнего.

В воздухе всё холодало. Карька затащил ходок на вершину увала и пошёл вниз веселее. Справа осталась Звенигора, невидимая сейчас за сплошной качающейся серой стеной падающего снега.

Свежий снег, видимо, волновал жеребца, он мотал головой и фыркал, старался временами перейти даже на рысь. Но Кружилин каждый раз легонько сдерживал его.

Колёса оставляли на дороге чёрные рваные колеи. Впрочем, снег тут же забеливал их, засыпал.

Впереди послышались неясные, приглушённые сперва голоса, свист, какие-то выкрики. Всё это приближалось, ползло навстречу, потом взлетел, покрывая разноголосый шум, чей-то голос:

— Н-но, соколики-и!.. Веселей, веселей! Подмогай, подмогай шибче — только на увал вытянуть! Н-но-о!..

Голос был мальчишеский, звонкий, он легко прокалывал снежную коловерть и звенел под капюшоном Кружилина, как под колоколом. Сквозь снежную карусель показалась бричка, за ней, как в тумане, замаячила другая, ещё дальше зачернелась третья…

Навстречу Кружилину и Субботину карабкался на увал целый обоз. Измазанные снегом лошадёнки, припадая на передние ноги, с трудом тащили гружёные, прикрытые брезентом брички. Клейкая грязь со снегом наматывалась на колёса, лошади выбивались из сил, каждую бричку подталкивали двое-трое ребятишек-подростков. Кто в чём — в сапогах, в ботинках, в шапках, в фуражках, тоже густо облепленные мокрым снегом, они орали, свистели, размахивали бичами.

— Хлеб, что ли, везут? — спросил Субботин.

— Кажется.

— Откуда?

— Из «Красного колоса». Ихние лошади… Только кто это выдумал — одних ребятишек пустить в такую погоду?! — Кружилин натянул вожжи, соскочил с ходка. — Сто-ой!

Обоз продолжал двигаться.

— Стой, говорю…