Ведь я еще жива

Предчувствуя недоброе, он выскочил наверх, оставив Фролова на попечение спецназовца. Телефон вновь зазвонил, на этот раз нормально, будто прочистил горло. Голос Димыча в трубке.

Дурное предчувствие усилилось…

…«Хаммер» оторвался от погони, уйдя в лес. Поначалу он шел по просеке, и ребята от него не отставали, но вдруг внедорожник резко нырнул в чащу, проскочив между деревьями: видимо, местность ему была хорошо знакома. Апрельский лес, мокрый и голый, прихваченный хрупким ледком, сразу же вцепился в колеса машины спецназа, фордовский микроавтобус, сучьями и липкой подмерзшей глиной: по внедорожным качествам ему было далеко до «Хаммера».

И финал-апофеоз: «Хаммер» съехал по склону оврага и резво покатил по его дну. Машина преследования встала на берегу: овраг ей был не по зубам. Вернее, не по колесам…

Алексей сжал челюсти. Что из этого вытекало, ему объяснять не требовалось: оторвавшийся от погони бандюган теперь быстро доедет до главаря, а он, «Хаммер», где-то не особо далеко от «хазы» находится, раз местность так хорошо знает! Так что доедет относительно скоро в любом случае, – скорее оперов, спецназа и подмоги, вызванной Димычем.

И предупредит хозяина.

И тогда участь Кристины решится в одно мгновение…

– У нас с вами есть две минуты для интеллигентной беседы, – сбавил временную маржу Кис, снимая часы с запястья и кладя их перед Фроловым. – Я задаю вопрос, вы отвечаете. Если интеллигентно поговорить не получится, то… Видите этого милого мальчугана у двери? Посмотрите на его руки, Павел Николаевич, какие они большие, правда? Сказочку помните? Бабушка, а почему у тебя такие большие руки? – почти пропел Кис. – Сечете, Фролов? А теперь посмотрите на его ноги. Они тоже большие, но особенно большие на них ботинки. Кованые, тяжелые, это даже невооруженным глазом видно. Бабушка, а почему у тебя такие большие ноги?.. Как вы думаете, Павел Николаевич, почему? Что будет, если такой ботинок врежется вам в ребра? А?

Фролов, заметно побледнев, переводил взгляд с рук на ноги спецназовца, но хранил при этом молчание. Наверное, он искренне считал, что из вечернего собеседования вышел победителем, – Кис помнил выражение торжества на его худощавом лице, – и Фролов надеялся, что и на этот раз тоже все обойдется.

Как подавляющее большинство людей, Павел Николаевич не учитывал фактор времени – точнее, протяженность во времени любой реплики, жеста, реакции, чувства, мысли. Она намного длиннее, чем отдельный спор, отчего ощущение, что последнее слово в последнем споре осталось за вами, всегда ложно, ошибочно. Если человек вам уступил, это не значит, что он согласился. Может, ему в этот раз просто некогда было спорить? Или лень? Или противно? Или он не успел найти слова. Или жесты. Или, или…

И в следующий раз – в следующее столкновение – вдруг окажется, что последнее слово отнюдь не осталось за вами, как вы думали. Окажется, что в прошлый раз ему просто не хватило времени дать вам в морду. Что молчание отнюдь не знак согласия и что «последнее слово» – это только роскошь приговоренных к казни.

У всех остальных «последнего слова» не бывает.

Именно эту философскую истину предстояло сейчас постичь Фролову, слишком преждевременно торжествовавшему эфемерную победу, одержанную несколько часов назад.

– Ну, и автомат у него, как видите, – продолжал инвентаризацию спецназовца Кис. – Из него можно не только стрелять. Им еще можно бить. Если по голове, к примеру, то вы на всю жизнь останетесь овощем. А вот ножа не видно, он спрятан в каком-то кармашке, у него в жилете уйма карманов, заметили? Может, в них даже спрятано несколько разных ножей – спецназовцы, знаете ли, они как мальчуганы, обожают оружие и таскают его при себе. Поэтому я вам советую соображать быстро, у вас всего две минуты до того, как этот мальчуган пустит в ход свою коллекцию. Вопрос у меня простой: кого вы шантажируете? Время пошло.

Фролов молчал.

– Тот, кого вы шантажируете, организовал нападение на ваш дом сегодня. Полагаю, это вам понятно. Ради чего бандиты похитили Настину дочку и собираются ее убить. Но и вас тоже должны были убить сегодня. Для начала пытать, чтобы узнать, где находится компромат, а затем убить. Равно как и Настю. Кто этот человек?

Молчание.

– Минута осталась. Мы вас, между прочим, спасли от смерти сегодня. Не думаете ли вы, что вам следует быть за это благодарным? Кто этот человек, Павел Николаевич?

Фролов дернулся, но так и не произнес ни слова.

– Ладно, перейдем ко второй части досрочно, хоть у нас еще и осталось сорок секунд. Гена, давай.

– Я скажу! – быстро проговорил Фролов, будто только сейчас по-настоящему поверил, что угрозы детектива не являлись художественным преувеличением. – Не надо меня бить!

– Опоздал, – весело ответил Гена и двинул его кулаком под дых. – Поактивней будет, – пояснил спецназовец детективу. – Это очень стимулирует.