Ведь я еще жива

Федя принял угрозу отца всерьез и договорился с одним «ботаником» с курса, что тот его подтянет к сессии. Обещал щедро заплатить – Ботаник учился на бюджетном отделении и бедствовал.

Может, потому, что младший Крикалов унаследовал от отца «разрушенные мостики», но он своего репетитора ненавидел. За то, что тот учился играючи. За то, что в его голосе иногда проскальзывало удивленное раздражение, когда Федя никак не мог понять его объяснений. Крикалов-сын с детства привык жить в определенном почтении к себе, а то и заискивании, – что обеспечивалось социальным статусом его отца, – и презрения снести не мог. Тем более что понимал: ум и знания деньгам неподвластны. Не купишь.

Затаив злобу против Ботаника, Федя Крикалов решил над ним жестоко подшутить. Выждав, когда отец уедет в очередной вояж, а мать ухлестнет на моря (долго ждать не пришлось, заметим!), он приступил к осуществлению своего замысла. Встретившись, как обычно, вечером с Ботаником в своей квартире, он усердно прослушал лекцию. А затем предложил развлечься. «Сейчас придут к нам две отличные девчонки, – сказал он, – посидим».

Он не то чтобы знал, но интуитивно чувствовал, что у Ботаника, отличника и умника, с женским полом проблемы, – Федя не удивился бы, если б оказалось, что в свои двадцать он еще девственник. И по тому, как покраснел Ботаник, Крикалов-младший понял, что попал в точку.

Сначала Ботаник отказывался, порывался уйти. Но Федя унаследовал от отца не только «разрушенные мостики», но еще ямочки на щеках вкупе со сладчайшей и искреннейшей улыбкой. Ботаник остался, с замиранием сердца ожидая прихода девочек, и Федя предложил для храбрости выпить.

С этого все и началось. Захмелел Ботаник быстро, и Крикалов приступил к исполнению своего плана. К ним и впрямь пришла девочка, милашка такая, – правда, одна. Некоторое время она строила глазки Ботанику, потом позволила себя обнять, а под это дело Федя все больше спаивал Мишу… Ботаника, собственно, звали Мишей.

Потом Федя предложил нюхнуть кокаинчику. Миша был уже не в том состоянии, чтобы возражать. Милашка дразнила его, но в руки пока не давалась…

Федя подзуживал робкого Ботаника, милашка умело вела свою роль, и наконец случилось то, чего Федя добивался! Миша, потихоньку накачанный алкоголем и наркотиками, кинулся на девушку с явным намерением ее изнасиловать. По крайней мере, так это выглядело внешне.

И в этот момент Федя включил видеокамеру.

Милашка, которая сделала все, чтобы разогреть Ботаника, теперь яростно отбивалась и молила о помощи. Федя снимал. Насильник, Ботаник наш – насильник! – ликовал он при мысли, как покажет эту запись завтра на курсе.

Потом он оттащил Мишу от девушки, выпроводил ее домой, сунув в ладошку сто баксов, и принялся снимать дальше пьяного Ботаника, озверевшего от неудовлетворенного желания, чувства унижения и ощущения подвоха. И конечно, от наркотиков.

Затем произошло неожиданное: Миша бросился на Федю с кулаками, крича: «Ты куда дел мою девушку? Верни ее!!!»

Федя ловко отскочил, – правда, камера выпала из его рук на мягкий ковер, – а Ботаник растянулся во весь рост и вырубился. Крикалов решил воспользоваться временным затишьем, чтобы окончательно нейтрализовать разбушевавшегося отличника, гордость курса. Наклонившись к нему, он заставил юношу проглотить еще пару «колес».

Про упавшую на ковер камеру он забыл, а она все снимала, снимала… И как Мишу стало рвать, как пошла пена изо рта, как начались судороги – все это бесстрастно записывалось на камеру. И панику Крикалова-младшего, и попытки напоить Ботаника водой, которые ни к чему не привели; и его истеричный звонок, нет, не в «Скорую помощь», а Крикалову-старшему…

Паша Фролов все быстро организовал. Тело Ботаника, скончавшегося от передозировки, вынесли глубокой ночью, вывезли в лес, где и закопали. Феде были даны инструкции, как себя вести: завтра у всех спрашивать, куда подевался Ботаник, который его вчера продинамил, гад такой, не пришел!

Ковер Фролов сдал на следующий же день в химчистку, следы наркотиков в квартире уничтожил и придурку этому, Крикалову-младшему, наказал о них забыть навсегда. Отпечатки Ботаника в квартире Крикаловых его не беспокоили: все знали, что он приходил заниматься с Федей регулярно.

В общем, он повел себя как лучший, самый лучший и самый надежный друг! Егор валялся у него в ногах от благодарности!

Только не знал Егорка, что карта памяти из видеокамеры осталась у Паши. Считалось, что он «уничтожил улики», и никто вникать не стал, как именно. А на ней, на малюсенькой этой карте, были записаны не только сцены с Ботаником, но и вся сбивчивая речь-признание Феди Крикалова, адресованная лучшему другу его отца. Равно как осталась у Паши Фролова одежда Ботаника, вместе со следами рвоты, состоящей из коктейля из наркотиков. Кроме того, в коллекцию Фролова вошла SIM-карта из мобильника, хранящая эсэмэски, где Федя договаривался с Ботаником о встрече на этот вечер; и конспекты Федины с пометками, сделанными почерком Миши; и записанный нетрезвой Фединой рукой адрес с телефоном «милашки»…