Ведётся следствие

Камердинер в ужасе отпустил ручку форточки, та захлопнулась, отрезая оголодавшую комариную орду. Те могли лишь разочарованно биться хоботками о бронированное стекло.

Вожак же, шлепнувшийся на столик под окном, как раз встал на лапки и недовольно помотал головой. Вид у него был довольно-таки ошалелый — и немудрено, его едва не придавило закрывающейся форточкой!

— Давай, давай, куси! — прошипел камердинер, показывая на сладко спящего Сверло-Коптищева. Стоило бы взять комара и посадить его на хозяина, но по понятным причинам он боялся дотрагиваться до насекомого.

Комар перевел оценивающий взгляд на камердинера.

Тот вздрогнул.

Комар потер передние лапки.

Камердинер попятился.

Задними лапками комар расправил немного помятые крылья — так столичные щеголи поправляют манжеты… разве что манжеты так не трещат.

Камердинер отступил еще на пару шагов.

Комар хищно повел хоботком и припал на передние лапки.

Человек пискнул и обратился в позорное бегство, намереваясь закрыть хищную тварь в купе хозяина. Увы! Дверная ручка нагло просунулась в его карман, и камердинер застрял в проёме…

Если бы комар умел говорить, он воскликнул бы: «Вот счастье-то привалило!» Но говорить он не умел, поэтому попросту взмыл в воздух и с торжествующим гудением нацелился на аппетитные округлости, представшие его фасетчатым глазкам. Камердинер обреченно задергался, но дверь не отпускала, а податься назад, чтобы высвободиться, бедняга то ли не сообразил, то ли побоялся — там же реял комар!

Тот же с пронзительным сверхзвуковым воем спикировал на облюбованную им часть тела несчастного, и прочнейший хоботок заработал, как отбойный молоток! Вот тогда-то камердинер и начал кричать…

От этого крика проснулся сам Сверло-Коптищев, какое-то время ошалело моргал, потом сообразил, кому принадлежит судорожно подергивающаяся филейная часть, застрявшая в дверях, увидел комара и, очевидно, решил, что в купе ворвался целый рой опасных насекомых. Наверно, этому способствовал тот факт, что время от времени комар отрывался от источника наслаждения, взмывал в воздух и на бреющем полете обходил жертву, выбирая местечко поприятнее…

— А почему Сверло-Коптищев без сознания? — поинтересовался доктор.

— Они… они от комара отмахивались… — прошелестел камердинер. — И не рассчитали… Рука-то в гипсе!

За дверью прыснули со смеху профессионально подслушивавшие оперативники. Даже у следователя дрогнули бакенбарды, а уж проводник, понявший, что чести экспресса ничто не грозит, и вовсе рассмеялся мелким дребезжащим смешком. Мрачен был только Дэвид, окончательно удостоверившийся в том, что следователя из него не получится.

— Ну, вот, собственно, и всё, — заключил Бессмертных. — Подозреваемый сознался. Банальнейшее дело… Любезный, пассажиры ведь застрахованы?

— Точно так, — кивнул проводник. — А уж если такой случай… Тут и страховку бы выплатили, и еще сверху накинули за молчание, такое мое мнение!

— Но двигали этим субъектом самые благие намерения, — протянул следователь, разглядывая запухшего и несчастного камердинера. — Теодор, что скажете?

— Скажу, что я не потеряю своих денег, — флегматично отозвался тот, — обидно было бы, если бы Сверло-Коптищева насмерть закусал комар, когда до рекорда осталось всего ничего!

— Вы делаете ставки?.. — поразился Бессмертных.

— А кто без греха? — философски ответил Немертвых. — Всё какое-то развлечение…

— Итак, вы… — следователь выдержал паузу.

— На мой взгляд, этот субчик и без того достаточно наказан, — хмыкнул доктор.

— Вы? — обратился тот к проводнику.

— Только не огласка, — выпалил тот, — если этот господин обязуется молчать, ему будет оказан лучший уход, какой только возможен!

— Он-то промолчит, у него сейчас опять голос пропадет, — заметил Немертвых, — а вот Сверло-Коптищев?

— Скажем, что ему приснилось, — хмыкнул Бессмертных. — Я в юности тоже как-то комара пытался прибить. Проснулся с фонарем под глазом, дело житейское. Однако обоих нужно переместить куда-то…

— У нас есть санитарные купе, — засуетился проводник. — Сей же момент я вызову служащих, этих господ доставят туда, и…

— Действуйте, — оборвал Бессмертных. — А мы, пожалуй, отправимся по своим делам. Ах да, комара не забудьте!

— Никогда! — ответил тот, прижимая недовольно гудящую скороварку (уже обзаведшуюся несколькими нехарактерными выступами) к сердцу и пожирая следователя влюбленным взглядом.

Дэвид, которого никто ни о чем не спросил, окончательно скис.

Через несколько минут явились служащие в санитарных робах. Стонущего камердинера и бессознательного Сверло-Коптищева аккуратно погрузили на носилки и так же аккуратно вынесли в коридор.

— Ах! — раздался дамский вскрик, и следователь оказался нос к нос с госпожой Полненьких. — Что случилось? Катастрофа? Беда? Трагедия?!