Ведется следствие

— Точно, видели, — сказал Берт. — Там еще написано что-то было, но я не разобрал, далековато.

— И что там написано? — поинтересовался Бессмертных.

— Всего лишь «2 х 2 = 4», — ответил Рудецки. — Но тяжело больных при виде этой надписи так корчить начинает, что ужас просто! Вот как бедолага перестанет пену пускать — так уже, считай, на поправку пошел!

— Хм… — протянул следователь. — А как перевоспитывают в этом лагере? Тоже трудотерапией?

— Именно! Только там уж посерьезней. В смысле, заставлять-то не заставляют, но только если ничего делать не будешь… — гид развел руками, чуть не выронив вожжи. — Оголодаешь, одичаешь… Ну, конечно, совсем до скотского состояния им дойти не дают, просто таким способом еще не вовсе безнадежных отличить легко. Если кто зимой дрова из поленницы взял и развел костер — у такого шансы еще неплохие, а если, как остальные, греется циркуляционным кишением…

— Это как? — не понял Дэвид.

— Как бараны, — пояснил Рудецки. — Сбиваются в кучу и греются. Снаружи холодно, внутри жарко, они и меняются постоянно.

— По-моему, это жестоко, — сказал Дубовны.

— Зато надежно, — хмыкнул Немертвых, и стажеру отчего-то не захотелось с ним спорить.

— Можно туда съездить, — предложил гид.

— Не стоит, — решил следователь. — У нас еще посещение исследовательского центра, а перед этим неплохо было бы пообедать, так что правьте, господин Рудецки, к гостинице!

— Как прикажете, — кивнул тот, хлопнул вожжами и причмокнул. Упряжка перешла на ровную рысь.

— Очень познавательная экскурсия, не правда ли? — щебетала Каролина, которую методы борьбы с intelligenza, казалось, ничуть не смутили. — Дэвид, что вы надулись, как мышь на крупу? Здесь всё очень гуманно… Поручик, а скажите, как бы поступили с таким больным у вас на родине?

Вит-Тяй задумчиво погладил бороду.

— Ну, вестимо, как, — сказал он с расстановкой. — Раз — и всё. Нет больного — нет проблемы.

— Э-э… а вы, я слышал… их… того, — выдавил Дэвид, некстати припомнив свой поздний ужин.

— Этих в котел нельзя, — заявил поручик. — Заразные же! Хоть ни один беариец сроду этой пакостью не болел, а лучше поберечься. И котел зря не пачкать!

Дэвид только вздохнул…

Распрощавшись с жизнерадостным Рудецки и проводив взглядом его усталую упряжку, компания во главе с генеральным следователем приступила к обеду. Обедали на скорую руку, потому что время шло к вечеру, а они должны были еще увидеть немало интересного.

— Я уж опасался, что вы передумали, — встретил их у ворот огромного научно-исследовательского комплекса доктор Затычински.

— Ну как можно! Мы бы ни за что не упустили такую возможность! — ответила Каролина, и всех, пересчитав по головам, пропустили в высокие двери.

Дэвид хотел было отказаться от экскурсии и пойти вздремнуть под броневиком (там снились очень интересные сны, не хуже синематографа, да еще и цветные!), но любопытство пересилило.

Ему показалось, что по пути их несколько раз чем-то опрыскивали, обдували, просвечивали, и стажер даже пожалел, что оставил в номере фольгированную шапочку, но потом подумал, что это, скорее всего, просто для дезинфекции…

— Ну-с, с чего начнем? — жизнерадостно спросил Затычински, потирая руки.

— С чего угодно! — ответила Каролина, успевшая переодеться в симпатичный деловой костюм цвета спелой вишни, шедший ей необычайно, равно как и крохотная шляпка-таблетка. — Я думаю, здесь всё несказанно интересно…

— Ну тогда идемте, — решил тот и направился куда-то по широкому коридору. — Итак, здесь у нас сотрудники пытаются мимикрировать под больных intelligenza…

— Но зачем?

— Чтобы проникнуть в их среду, — пояснил ученый. — Это очень познавательно, но и очень сложно проделать…

— Ну, вижу, у многих это получается вполне успешно, — заметил следователь, тщательно стирая с лацканов пиджака брызги слюны: тренирующийся полевой сотрудник подобрался к нему слишком близко и попытался изложить какую-то невразумительную социальную теорию.

— Это наш лучший специалист, — со сдержанной гордостью ответил Затычински. — Уже в пятый раз идет на задание. Конечно, это тяжелейшая работа, потом мы предоставляем людям длительный отпуск для восстановления, иначе никак. Такими кадрами разбрасываться нельзя!

— А что здесь? — спросила Каролина, заглянув в соседний отдел.

Большое помещение было заставлено столами, шкафами, завалено книгами и напоминало библиотечный зал.

— А тут работают патолингвисты, — пояснил Затычински. — Видите ли, в среде больных intelligenza вырабатывается подобие собственного языка, это очень интересно… Обычная письменность у них заменяется пиктографией — вы наверняка видели такие рисунки на стенах во время экскурсии…

— Точно, видели, — вспомнил Ян. — Очень такие… выразительные рисунки!

— Ну вот, — улыбнулся ученый. — А помимо того, в речи больных появляются поразительные новообразования. Вот, например, из недавнего — «бордюар»! Ну дивно же, согласитесь?

— Мило, — неопределенно сказала Каролина.

— Или вот еще… «хамбургер-тоталь», — вспомнил Затычински.

— Почему «тоталь»? — не понял Берт.

— А они придерживаются метрической системы, — пояснил тот.