Ведьма

Прошло три года — они были уже не подростки. Они были взрослые молодые люди. Рыжая не то что бы изменилась… она, как принято говорить, «оформилась», стала еще привлекательней именно потому, что стала взрослой. Мини-одежда, так любимая ею и в школе, теперь с большей выгодой подчеркивала изгибы ее форм, ведь теперь ее тело было не телом подростка, пусть даже и пятнадцати ранней зрелости лет, а телом взрослой восемнадцатилетней — «настоящей» — молодой женщины. Только волосы, по-прежнему кудрявые и длинные, она выкрасила в какой-то яростный красно-малиновый цвет, и цвет этот Магнусу не понравился. Но все равно — он замер, не веря своим глазам и ушам: Рыжая Кари цвела самым буйным цветом первой юности.

— Привет… — прошептал он, не зная, что скажет дальше и как вообще держаться после их такого прощания — без прощания…

Но Кари не выглядела ни смущенной, ни растерянной:

— Как дела?

— Так…

— Так как же? — и она опять засмеялась, как тогда, давно — ему казалось, что все было так давно.

— Вот… поступаю. Завтра экзамен по вокалу.

— Куда поступаешь?

— В консерваторию.

— Ух ты! — в ее синих глазах заблестело восхищение, а это ведь всегда приятно, когда тобой восхищаются… — Так ты не отказался от своей мечты? Я думала, это у тебя было так, детство…

Она улыбалась, был яркий солнечный день, и ее малиновые волосы искрились под солнцем, и она окликнула и остановила его, узнала — наверное, через стекло витрины, ведь она выходила из магазина… «Может быть, она поумнела? — подумал он. — «Может, она раскаивается в том своем неумном поступке, как в приступе глупости, когда ляпнешь что-нибудь, а потом приходится только настаивать на совершенной глупости, потому что покаяться и попросить прощения не получается: тогда надо признать, что совершил ошибку, а значит — балда неразумная…» Он улыбнулся ей в ответ:

— Это не было детством. Я с детства все делал всерьез.

Она засмеялась еще радостней:

— Это всегда было заметно. Ты спешишь?

— Ну, как бы… — он растерялся так же, как три года назад. — Я не домой иду. — И тоже засмеялся: разговор делался точно такой же, как тогда. — Я присматриваю за… э… Старым Домом.

— Каждый день?

— Нет. Но как раз сегодня — да…

Тут у него перехватило дыхание: понял, что сболтнул лишнее, что не надо было говорить про Старый Дом, а то как бы она не напросилась составить компанию, а там, учитывая обстоятельства, еще неизвестно, чем бы все кончилось, или как раз наоборот — очень даже хорошо известно, а он не хотел бы этого сегодня. Завтра, после экзамена — да! Но не сегодня. Сегодня было его бдение над оружием в ночь перед посвящением в рыцари…

Но Рыжая Кари не стала настаивать на компании. Она только предложила проводить его до угла. На углу остановилась и принялась смотреть ему на пуговицу на рубашке и эта направленность ее взгляда страшно его смутила.

— Я слышала, — пробормотала она тихо, — у тебя тогда были неприятности в школе? Может быть, ты не поверишь, но мне правда жаль, что так получилось. Я не хотела…

У него перехватило дыхание. Чуть не сказал: «Эх, ты! Дуреха! Ну, теперь ты поняла? Больше не будешь?..» Но вместо этого сказал:

— Не было неприятностей. Так, небольшой конфликт. Быстро разобрались.

— Я рада, — и она опять посмотрела ему в лицо. — Мы сегодня идем в дискоклуб «Черный Кот». Ты не сможешь?.. Ах, да, у тебя завтра экзамен… А завтра вечером сможешь?

— Завтра смогу… А вы каждый день ходите в дискоклуб?

— Нет, — и она опять замеялась и он тоже улыбнулся: разговор делался какой-то смешной, они словно передразнивали друг друга. — Но как раз сегодня — да…

— А «вы» — это кто?

— Ну, так… — пожала она плечами. — Приятели…

На том они попрощались и расстались. Он шел по улице и старался не взбалтывать неприятный осадок, вызванный этим «мы», «приятели» и уговаривать себя, что теперь-то, встретив его, она не пойдет ни в какой дискоклуб, а завтра вечером он пойдет с ней хоть куда угодно, хотя в дискоклубах он глохнет от грохота и задыхается от табачного дыма, а потом они поедут в Старый Дом и зажгут свечи в старинных бабушкиных канделябрах… тут он едва не споткнулся на ровном месте, вспомнив, что они ведь так и не договорились, когда и где встретятся: «Прямо как тогда…» Но тогда всегда была возможность встретиться в школе. А как же теперь? Он помнил ее адрес — тот, трехлетней давности и, если они не переехали, он найдет ее по тому адресу… Он так решил.

Он бродил по большому старому дому, с досадой замечая новые неполадки и необходимость срочного ремонта. Вспоминал, как бабушка приговаривала, что дома тоже имеют душу и они хотят, чтобы в них жили, тогда их старение происходит не так скоро, оставаясь же пустыми, они ветшают столь быстро, как никогда бы не обветшали, будучи обитаемы… «Я буду здесь жить, — шептал он. — В конце концов, это мой дом!.. Мы будем здесь жить! Я отвоюю ее у всех приятелей. Она поймет, что я лучше их…» Он не боялся предстоящего экзамена и не волновался — он был готов к нему. Просто накануне важного шага ему требовалось побыть одному.