Ведьма

Людмила Кремер почти в точности повторила то, что рассказал Михаил Поречников, их монологи расходились лишь в некоторых деталях. И тогда Ирина окончательно уверилась в правильности своих выводов.

Впрочем, пусть решают продюсеры.

Отснятый материал смотрели на следующий день. На длинном кожаном диване в комнате отдыха сидели продюсеры Маришка Садовская и Петр Калинин, режиссер проекта Евгений Ксенофонтов, его ассистентка Ирина Королева. В персональном кресле покоилось тучное тело генерального директора канала Семена Соколовского, человека, далекого от сантиментов, но способного считать дивиденды от этих сантиментов. Он на дух не переносил мистику и, как он выражался, «прочую шаурму» и шумиху вокруг экстрасенсов и колдунов считал проявлением человеческой глупости. Однако он не мог не видеть, что люди это смотрят каждое воскресенье, как зомбированные, создавая вкусные цифры для рейтингов, а стало быть, это можно и продавать рекламодателям. Он мог бы и не присутствовать на просмотре отснятого на кастинге материала, но Семен Соколовский имел одну нехорошую особенность: он не до конца доверял своим молодым сотрудникам, особенно тем, чья карьера стремительно понеслась вверх. Продюсеры Калинин и Садовская, поднявшие реалити-шоу «Ясновидящий» практически с нуля, могли слишком быстро поверить в свою непогрешимость.

Перед аудиторией стояли большой плазменный телевизор с плейером и стеклянный столик с фруктами, соками и одной большой хрустальной пепельницей. Садовская, не сводя глаз с экрана, делала пометки в блокноте, Ирина Королева, в свою очередь, не сводила глаз с Садовской. Женя Ксенофонтов, все еще мыслями остававшийся на берегу озера Байкал, где он две недели рыбачил, охотился и пил водку с друзьями отца, смотрел на потенциальных ясновидящих с изрядной долей скепсиса. Перед началом просмотра он уже высказал мысль, что с каждым новым сезоном экстрасенсы все больше напоминают беженцев из Средней Азии, окопавшихся на Казанском вокзале, и теперь всем своим видом пытался показать, что был прав.

О чем думал Большой Босс, куривший дорогие сигареты и стряхивавший пепел на дорогой ковер, не смогли бы угадать и сами экстрасенсы.

Через полчаса Садовская остановила запись, бросила на стол авторучку и потянулась.

– Так, братья и сестры, что мы имеем? Куча кретинов, которые не пройдут даже через первое отборочное испытание. Даже если кто-то и проскользнет, во втором туре отвалятся, как родинки после жидкого азота. Королева, там свет в конце тоннеля вообще есть или нам можно идти по домам?

Ирина демонстративно сморщилась. Ей не нравилось, когда ее окликали по фамилии, и Садовская, курва, это знала.

– Там есть два потрясающих фрукта. Молодой парень и женщина. Они вдвоем сделают это шоу, остальных можно взять прицепом и тащить до финала.

Садовская не успела ответить. За нее это сделал генеральный директор.

– Так, барышни, – многообещающе начал он, и кожа кресла под его задом начала громко возмущаться, – я, конечно, сделаю вид, что ничего не слышал об этих ваших прицепах и прочей шаурме, но если мне мои друзья в бане скажут, что «Ясновидящий» – паленое говно, я вам этого никогда не прощу. Размеры моего непрощения вам лучше не представлять. Как минимум всех сошлю в Законодательное собрание на освещение нацпроектов.

– Не надо, – сказала Садовская.

– Сам не хочу… Ладно, давайте крутите свое кино дальше. И побольше оптимизма!

Садовская сняла плейер с паузы.

Смотрели еще полчаса. Оптимизма в кадре больше не стало, но перспектива протирать зады в фойе местного парламента вынуждала смотреть на мир более радужно. Даже Петр Калинин, имевший привычку поднимать на смех любые начинания своей напарницы Садовской, на этот раз воздержался от комментариев. Уныние было утрамбовано в желудках, а природный скептицизм профессиональных телевизионщиков засунут в одно место. «Изображаем радость», – пропела себе под нос строчку из песни Пугачевой Ирина Королева.

Пришло время Михаила Поречникова. Ирина приосанилась.

– Вот парень, о котором я говорила. Знаете, как его зовут? Ни за что не поверите…

– Дай посмотреть! – рявкнула Садовская.

Ирина прикусила губу.

Испытание Поречникова смотрели в гробовой тишине. Даже Соколовский перестал ерзать в своем кресле, и дорогая кожа под его задом получила небольшую передышку. Петр Калинин так и просидел несколько минут со вскинутой вверх левой бровью, а Женя Ксенофонтов оставил свои мазохистские воспоминания о Байкале. Экстрасенс Михаил (а в том, что это настоящий экстрасенс, никто не сомневался) без труда держал внимание аудитории.

Когда он ушел из черной комнаты, Садовская снова остановила запись.

– Как он сказал его зовут?

– Михаил Поречников, – буркнула Ирина.

Садовская качнула головой.

– Н-да, ребята оборжутся… или открутят нам головы.

Перед какими «ребятами» встанет такой странный выбор, Садовская пояснять не стала. Она сделала пометку в своем толстом, похожем на строительный кирпич блокноте и оглядела окружающих с таким торжеством, словно это именно ей принадлежала честь открыть новую звезду для рынка телевизионных чудиков.