Ведьма

Надеясь, что никто меня не увидит, я огородом пробралась к лесу и шмыгнула под покров темноты. Под деревьями уже стояла тьма, но оборотню все было нипочем. Ориентируясь на нюх, я тихо собирала травы, наслаждаясь тишиной и каким-то нереальным, призрачным светом луны. Она висела низко — как и всегда в августе, давая четкие, черные тени на землю. Трава в ее свете на полянах казалась серебряной. И таковой по ценности и являлась. Немногие решатся пойти в лес при полной луне. Но я знала, что этот лес — мой. Он не причинит вреда и бояться мне нечего.

Вернулась ближе к утру. Прошла снова огородом, ведомая чутким волчьим зрением по едва видной тропинке сквозь картошку и помидоры и забралась в дом. Хутор был погружен в темноту — небо еще даже не начало светлеть.

Собранную при полной луне траву нельзя подвергать огню, поэтому я ссыпала все на поднос и утащила на чердак. Кот дрых там — на опорной балке.

— Смотри, чтобы мыши не погрызли, — растолкала я его.

До самого восхода отоспаться не удалось, но чуток поспать получилось, так что на зорьке телят я выгнала уже довольно бодро и чувствуя себя человеком. Машка как раз гнала свое маленькое стадо на луг — мы пошли вместе, не давая коровам разбредаться.

— Уже молоко дает? — спросила девочка. Я рассеянно кивнула, прикидывая, что можно сделать с коровьим молоком такого, чтобы оно сохранилось на зиму? Сыр разве что? Бабка моя, пусть земля ей будет пухом, сыр любила и готовить его умела отлично — и меня научила. Правда, давно это было…

Покормив скотину и собрав яйца я добралась и до грибов, остаток времени до обеда убив на их обработку. Я как раз поднималась из подпола, ссыпав их в бочку с рассолом, когда услышала, как кто-то поднимается по крыльцу.

Ну, если опять этот участковый, я ему точно голову откушу!

Это оказался Гришка. За то время, что мы не виделись, он сильно изменился — лишняя растительность с лица ушла, одежда была хоть и не новая, но чистая и в нужных местах зашитая, а взгляд — впервые ясным. Любо-дорого поглядеть.

— Привет, — несколько смущенно поздоровался он, не решаясь пройти. Я кивнула на стул.

— Садись уже, чего на пороге мнешься?

Пока я закрывала погреб и мыла руки в тазу, он сел, вытерев с лица пот рукавом. Погода стояла нежаркая, но ясная, а у меня как раз печь разожжена — в доме и впрямь было жарко.

— Есть будешь? У меня капуста тушеная, с картошкой. Могу кваса нацедить?

— Ага, — явно расслабившись, кивнул он, прислонившись к стене. — Хорошо у тебя.

Я неопределенно хмыкнула. А чего ж плохого? Дом теплый, светлый, чистый. Никаких тебе электричеств и магнитных волн от которых, помнится, в городе меня всегда тошнило. Мы, оборотни, к таким вещам чувствительные, хоть у многих из нас эти чувства уже атрофировались…

Поставив между нами сковородку с картошкой и капустой, а Гришке — еще и квасу — я села напротив. Пару минут мы сосредоточенно уплетали еду.

— Ты в лесничество собиралась… — наконец начал парень, отложив ложку.

Я кивнула, дожевывая остатки хлебной корочки.

— Отвезешь?

— Спрашиваешь? — усмехнулся он. — Я бы раньше пришел, но у отца был… Он…Совсем он плох, в общем.

— Надо глянуть. Завтра утром к нему. А там как карта ляжет.

Мы еще немного посидели, перебрасываясь ничего не значащими разговорами, и он ушел. А я собрала посуду, помыла и отправилась за сеном — за день трава подвялилась на солнце, я собрала ее в стожок и, не удержавшись, развалилась сверху — наслаждаясь теплым августовским солнышком. Остаток дня ушел на то, чтобы собрать овощи в огороде и заквасить капусту в одной из оставшихся бочек — закончила я уже по темноте и потому даже готовить не стала, отправившись сразу спать.

Эдак я до костей похудею.

Мысль о том, что придется коротать голодную и холодную зиму, гнала меня вперед. Да, конечно, можно все купить в магазине. Но, во-первых, я уже привыкла жить на всем своем — домашние овощи и яйца уже стали для меня привычным рационом. Да, каши приходилось покупать в магазине, но даже хлеб я пекла уже сама. К зиме зарублю половину куриц — вот тебе и мясо. Да и охота, если что, спасет — я, конечно, не профессионал, однако вряд ли заяц сможет убежать от оборотня. А во-вторых — мне это нравилось. Нравилось жить, не страдая от последствий человеческой «цивилизации», нравилось чувствовать вокруг себя дерево и травы, а не бетонные перегородки и чужих людей. Не подумайте, я не бирюк, иначе бы звериная ипостась во мне давно бы победила и я бегала, пуская слюни, где-нибудь в заповеднике. Но контактировать с оставленным позади миром хотелось как можно меньше.

Утром с рассветом я отогнала коров на луг, выгнала кур на огороженный участок огорода — там, где уже успела собрать все овощи — и отправилась к Гришке. Тот уже не спал — завтракал, сидя на крыльце. Кружка молока в руках и краюха хлеба вызвали во мне обильное слюноотделение — давно я уже молока не пила, жалела для теленка.

— Будешь? — понятливо спросил парень и, не дожидаясь пока я кивну, бросился в дом.

Наевшись, мы двинулись в сторону моста.