Ведьма

Женщина, рассматривающая спелые виноградные грозди в корзине даже не повернула головы в его сторону. Волосы у неё были такие же, как и у сына, разве что были заплетены в аккуратную, но плотную косу ниже пояса.

Девочка затаила дыхание, воровато глядя на него. Расстояние не позволяло убежать. Мальчики быстрее — он успеет схватить её быстрее, чем она пробежит до следующей лавки. И хотя угрозы от него не чувствовалось, Фел всё равно напряглась, готовясь дать дёру в случае чего. Не сдаваться же просто так? Это низко, а унижаться ещё сильнее ей не хотелось. И без того пришлось вчера попрошайничать вечером, потому что украсть ничего не получилось — её отправили как самую милую.

— Мам, ну, пожалуйста, посмотри.

Он слегка коснулся ее руки, женщина раздражённо вздохнула.

— Дэниал, прекрати. Ты никогда не видел рыжих? Всё бывает в первый раз.

— Мама, — она больше прочла это по губам, чем услышала, настолько тихо чернявый это произнёс. Вид у парнишки стал совсем несчастным. Фел пригляделась внимательнее: он даже было немного смугловатый, а может просто сильно загорел. Худощавое лицо, как и остальное тело. Его можно было даже назвать щуплым.

Она, наконец, повернулась. Фелисия тут же отшатнулась, попятилась и едва не кинулась наутёк, моментом узнав в женщине ту самую, с окраины. Глаза... Её глаза. Такие чёрные, большие и сильно выделяющиеся на худом, чуть усталом лице. Острые скулы и плотно поджатые губы — мадам явно злилась за докучливость своего сынишки. Их взгляды с девочкой встретились, рыжая сглотнула. Женщина её определённо пугала. Хотя бы потому, что с такого расстояния она очень отчётливо видела её глаза, как будто та стояла напротив. Такую же жуть Фел испытывала по ночам, когда ещё жила дома — ей веяло из тёмного угла комнаты или прямо из центра. И девочка знала: кто-то смотрит на неё. У него красные глаза и длинные руки. Он высок, почти упирается в потолок. Знала, но никогда не видела. Эта аура... беспросветной мглы, тени. Ветки, которая качается за окном и отбрасывает жуткие тени на стены в лунном свете. А за домом завывает ветер, стучится в окна, стремясь распахнуть ставни и ворваться безудержной бурей, разбросав все вокруг. Но если сравнивать и глаза, и саму женщину с ветром — она скорее будет холодной метелью и пургой, в которой люди так часто замерзают насмерть.

— Подойди, — из голоса исчезли нотки раздражения, он стал почти бархатным, приятным, но это только напугало Фелисию ещё сильнее. Попытка воздействия, которую она сумела уловить интуитивно, не получилась. Девочка внутренне вся сжалась, с опаской взирая на женщину.

— Не бойся, — добавил парень, осторожно делая шаг в девочке.

Скептически взглянув на юношу, Фел осторожно приблизилась, но держалась всё равно на расстоянии. Глаза у него не пугали, но были точно такими же. Два чёрных, тихих омута, которые гипнотизировали и утягивали прямо в густую трясину. Но как-то... по-другому. Уже не метель, скорее просто сильные порывы ветра, притом тёплого. Они могут вырвать больное дерево из земли или повалить хлипкий забор.

— Что с тобой случилось? — женщина присела на корточки, сцепив руки в замок. —Как тебя зовут, девочка? Из какой ты семьи?

Фелисия молчала, глядя себе под ноги. Они ужасно ныли в последнее время, как и спина.

— Делир, — тихо всё-таки ответила она, — Фелисия.

Бровь женщины удивлённо взметнулась вверх, она пренебрежительно хмыкнула.

— Это твоя мать кричит на всех углах, что вытравит всех ведьм в округе, а отец - тряпка?

Почему стало так обидно? Они бросили её, оставили на участь бродяжки и голодную смерть. Они, наверное, правда ненавидят её. И больше не хотят с ней знаться. Так почему же ей сейчас так обидно и стыдно не за себя, грязную неряшку, а за них? За недалёкую мать и боязливого отца? Эти люди ей больше не семья, они больше никак не связаны — разве что кровью, но решает ли она что-то сейчас? Фамилия эта осталась простой формальностью и, скорее всего, никогда больше не пригодится.

— Да.

Щеки пылали от стыда. Женщина презрительно скривилась.

— Что ты делаешь здесь? В таком виде?