Ведьма

И вдруг шорох. Максим оглядывается и видит в нескольких шагах от себя великолепную лисицу. Секунду они глядят друг на друга. Затем лисица неторопливо поворачивается и уходит в заросли. Видно, что к хвосту ее пристало несколько сухих репьев. Максим смотрит ей вслед.

Он идет через лес и вскоре выходит на поляну, почти круглое пространство, покрытое пожухлой травой, освещенное ярким солнцем, и посередине поляны стоит Марта и смотрит на него, улыбаясь. Он оглядывает ее... несколько сухих репьев пристало к поле ее белого плащика.

Затем он молча подходит к ней.

— Все-таки догнал, — говорит она.

— Догнал.

— А я сюда нарочно заехала. Загадала: если и сюда за мной проберется...

— Тогда что?

— Ничего.

Он снимает пальто, бросает на землю, садится и притягивает Марту к себе.

— Очень уж вы торопитесь, — говорит она, отворачивая лицо.

— Да я уже столько дней...

— Знаю. Когда ни выйду из дому, а он уже тут как тут и на меня таращится... Смешно, право. Я уж боялась, что соседи замечать станут...

— Поверьте, я не хотел вас обидеть. Но только в вас мое спасение. Да и то я все не решался.

Максим застывает и хватается за бок.

— Что с вами?

— То самое... — с трудом улыбаясь, произносит он. — Теперь все пройдет. Ведь верно? Пройдет?

Он обнимает ее за плечи и медленно опрокидывает на спину.

— Вы очень настойчивы, Максим...

— Да, да...

— Ты очень настойчивый, очень упрямый...

— Да, да...

— Я тебя съем сейчас, Максим...

— Прелесть моя, прелесть...

— Боже, как мне странно... Боже, как хорошо... Максим!

— Да, хорошо...

— Пусть так... и пусть так... и пусть так...

Эпизод 7

Кабинет Максима. За французским окном — зелень парка. Максим сидит на ковре перед камином и рассматривает рентгенограммы. Лицо у него счастливое и встревоженное. В кресле для посетителей у стола сидит Эрнст и исподлобья смотрит на него.

— Слушай, — произносит Максим и бросает рентгенограммы на ковер рядом с собой. — Я же в этом ничего не смыслю... Ты мне скажи по-человечески.

— Я даже не смею радоваться, — отзывается Эрнст. Он встает и, заложив руки за спину, идет по кабинету. — Просто не могу... Никогда не видел ничего подобного. Ведь не может же быть, чтобы я тогда ошибся.

— Значит, я здоров? — спрашивает Максим.

— Да, здоров. Как самый здоровенный бык-производитель. Никаких следов опухоли. Никаких следов метастазов. Что-то поистине поразительное. Если бы я не видел своими глазами...

— К черту твои глаза! Скажи по-человечески...

— Здоров, здоров! Великолепно здоров! Был обречен, а ныне здоров... Черт! Впрочем, были, конечно, прецеденты... Но это все не то.

Эрнст подходит к Максиму, наклоняется над ним, уперев руки в колени, пристально его рассматривает.

— Чепуха какая-то... — медленно произносит он. — Морда веселая. Глаза ясные, блестят. Дыхание чистое. Румянец во всю щеку. А тебе сейчас самое время валяться в постели и выть от болей... Хотел бы я знать, как ты это сделал... Не скажешь?

— Это ты доктор, ты должен мне сказать...

— Брось, брось, брось! Я уже давно заметил... Ты как-то лечился, суетился чего-то... Да и сейчас, стоит на твою физиономию посмотреть, на твою самодовольную, хитрую, счастливую рожу, совершенно ясно становится, что это не случайность, что ты на это рассчитывал... Что, нет?

— Это уж как тебе угодно...

Максим, без помощи рук, поднимается на ноги и отходит к французскому окну. Эрнст становится рядом, кладет руку ему на плечо.

— Ты должен мне об этом рассказать, — убеждающе говорит он негромко. — Я допускаю, что ты можешь и не знать механики этого своего... ну, исцеления, что ли... Поэтому твой долг — описать день за днем, час за часом, что ты делал, как себя ощущал, что испытывал с того самого часа, как мы... как я тогда открыл тебе... помнишь? Что ел, как спал, с кем говорил, о чем и так далее. Может быть, нам удастся нащупать... Ты представляешь, что это может означать для человечества?

— Чихал я на твое человечество, — произносит Максим с большим чувством. — Ничем я не могу ему помочь. Если расскажу, все равно не поверишь...

— А ты все-таки попробуй.

— Нет. И пробовать не буду. Вам, дешевым позитивистам, такого не понять. Ничего я не буду описывать. Пусть всяк спасается сам, как может. Коемуждо по вере его, слыхал такое? Вот и весь секрет. Миром правит любовь. И судьбою тоже. В том числе и раковыми заболеваниями, как выяснилось.

— Что-то ты... Впрочем, направленные интенсивные эмоции... Ты имеешь в виду семью? Лизу, Петера?

Максим вдруг мрачнеет.

— Какая тебе, черт подери, разница? И вот что: хочешь водки с лимоном?

Эпизод 8

Комната Марты. По-прежнему чистенько, но уже не так опрятно.

На полу и на стульях небрежно брошены одежды: брюки, чулки, платье, пиджак, рубашка... На столе початые бутылки, тарелки с едой, раскрытая коробка конфет. А на кровати лежит Максим в трусах и майке, и рядом сидит, прижимаясь к нему, Марта в короткой ночной рубашке.

Марта рассказывает: