Ведьма

Истоком проблемы оказался мой брат, совершенно неагрессивный, тихий девятилетний малыш, ничуть не похожий на отца, самые яркие черты которого достались мне. Брат без собственной вины оказался не в том месте не в то время. Он просто гулял, ехал, как мы очень любили, на автобусе вокруг Борщаговки, и его угораздило подслушать слова этой проклятой ведьмы.

Ведьма была быстро стареющей нервной бабой. В жизни она занималась тем же, чем мой отец, но в гораздо больших масштабах. Тогда как отец гнал очень хороший самогон, которым часто подкупал всяких мелких людишек, и спекулировал китайскими калькуляторами, обувью, зонтами и тому подобным хламом, ведьма спекулировала квартирами в масштабе нескольких густонаселённых районов. Не привыкшая ни к каким компромиссам и довольно асоциальная, она добиралась до собственности на квартиры простым и безотказным способом: запутывая в свои дела и впоследствии уничтожая их владельцев. Её любимым и, подозреваю, единственным методом убийства было наведение на людей тяжёлых форм рака. В этом заключался её незримый талант. Она сеяла вокруг себя саркому и меланому, словно осеннее дерево — жёлтые листья. В памяти всплывает невероятная цифра: двадцать шесть тысяч зараженных раком людей.

Учитывая долгую жизнь и злобный характер той ведьмы, я сомневаюсь, что цифра сильно преувеличена. Пусть это кажется невероятным, но я считаю, что цифра довольно верна. В то время все очень боялись рака. От этой тихой тайной болезни умирало множество людей. Рак постепенно приобретал масштабы эпидемии. У милой жизнерадостной бабушки нашего приятеля внезапно обнаружили рак, и она вскорости умерла. В живых осталась его вторая бабушка, неприветливая и нездоровая умом. Моя собственная бабушка работала гинекологом в небольшом промышленном городке, и когда я приезжала к ней летом, в её приёмной всегда была очередь. По её словам, частота раковых заболеваний в стране росла год от года. Об этом не так уж много писали в газетах, настоящая истерика ещё не началась. В те годы наши СМИ ещё не обучились спонтанной, искренней, организованной истерике, свойственной СМИ более продвинутых стран. Но рак невидимкой жил в обывательских страхах. О нём знали и боялись его даже дети. Это был наш оборотень, наш демон, злокачественное перерождение наших клеток, влекущее нас в мучительную боль и раннюю могилу. Это был бич десятилетия. Нам не нужны были фильмы ужасов, серийные убийцы и оборотни, у нас был реальный Ужас — рак, и мы смотрели ужастики, чтобы понарошку испугаться чего-то другого и хоть на короткое время о нём позабыть. От рака не было спасения.

Я не знаю, с кем беседовала ведьма в этом автобусе, когда рядом с ней оказался мой младший брат; после всего происшедшего я сильно подозреваю, что никакого разговора не было, и нервный малыш, сам того не желая, подслушал её сокровенные мысли, словно подключенный на чужую волну радиоприёмник. Именно поэтому он узнал о ней так много подробностей, которыми она вряд ли стала бы хвастаться вслух. Ведьма ещё в автобусе поняла, что её тайна известна ребёнку, и смертельно перепугала моего брата угрозами свести его в гроб. Оброни только слово, сказала она, и умрёшь, и никто не узнает. В последующие дни она ещё пару раз являлась в наш двор, когда брат играл у подъезда, чтобы дополнительно его попугать. Это была большая ошибка. В детстве мой брат был отнюдь не храбрецом. Во второй раз увидев ведьму во дворе, он не выдержал ужаса и всё рассказал отцу. Это тут же стало известно ведьме, которая, очевидно, наблюдала за опасным мальчишкой.

Тут ведьма допустила ещё одну ошибку. Кроме того невероятного и невозможного, что рассказал мой брат, о ней не было известно ничего — до той самой минуты, когда она сама выдала своё существование. Возможно, в соседних районах и ходили какие-то слухи в связи с количеством раковых смертей и следующими за смертями квартирными махинациями; но даже если такие слухи были, до нас они не дошли. Слухи такого масштаба распространялись в основном в пределах кварталов, огромных дворов, ограниченных с трёх сторон многоэтажными домами, а наш квартал ещё не успел привлечь её внимание. Если бы она не дала о себе знать, наш отец никогда не поверил бы в такую историю, несмотря на явный страх сына. Он решил бы, что моего брата напугала лживая тётка, сумасшедшая или, чего доброго, связанная с какими-нибудь педофилами. Отец всегда помнил о педофилах, хотя ни разу не объяснил нам, почему именно нельзя отходить далеко от дома и разговаривать с незнакомыми людьми. Он предпочитал пугать нас наказанием.