Ведьма без лицензии

На нижних ступенях ведущей наверх лестницы громоздится колонна котелков ровно так, как я их и оставила. Но рядом почему-то гора кульков и бумажных пакетиков, которым взяться неоткуда. Ступени засыпаны настолько, что ступить некуда.

Взвивается туча пыли.

—  А-а-апчихи!

Хлопая крыльями, на перила приземляется пернатый негодник, сеньор Сквозняк собственной персоной. Поймав мой взгляд, попугай указывает на кульки и гордо объясняет:

—  Орешки.

Не похоже. Я с сомнением подбираю первый попавшийся кулёк. На пакет прицеплена бумажка. Аккуратным бисерным почерком выведено, что в пакете корни небесной фиалки.

—  Орешки? —  переспрашиваю я.

—  Твои орешки, ведьма.

—  Подарки-и-и…, —  перевожу я. —  Сквозя, ты просто чудо!

Подумать только, он действительно ограбил Ирвина. Надеюсь, мажор-шпагоносец не явится обвинять меня в краже. Сколько же здесь всего… Сквозя не скупился.

Честно говоря, гложут меня сомнения…

Сквозя перебирается ко мне на плечо:

—  Ведьма, тебе орешки. А мне?

—  Сквозя, ты не чудо, ты пернатый вымогатель.

—  От ведьмы слышу!

На рынке я предусмотрительно закупила жареный кешью, нутром чуяла, что одним визитом Сквозя не ограничится. Я не успеваю достать пакетики, как Сквозя ловко перехватывает его у меня лапкой и, шумно хлопая крыльями, взлетает на второй этаж вместе с добычей.

Меня окутывает облако взбитой им пыли. Я бросаю корешки небесной фиалки, бросаю свою поклажу и, зажав нос рукавом, поднимаюсь следом.

—  Сквозя! Сквозя, ты ведь настоящий мужчина? Ты сам говорил

—  Кар!

Я шлепком ладони выбиваю из подола облачко пыли.

—  Сквозя, как настоящий мужчина и претендент на мои руку и сердце ты просто обязан спасти меня от грязи внизу.

Глава 22

—  Кар? Ка-ар.

—  А что делать? —  пожимаю я плечами.

Попугай переступает с лапы на лапу, резко отворачивается и улетает с видом несправедливо обиженной паиньки. В том, что пернатый вернётся, я не сомневаюсь —  он же видел, что жареный кешью у меня рассыпан по маленьким пакетикам, и выдавать угощение я буду порциями.

Всерьёз на то, что Сквозя вычистит доставшиеся мне авгиевы конюшни, я, конечно, не рассчитываю. Бросаю взгляд в распахнутое окно —  солнце ещё высоко, а значит, несмотря на общую усталость, переодеваюсь и снова вооружаюсь шваброй. Причём первый этаж подождёт, в приоритете подвал, куда я спрячу награбленные сокровища.

Подумав, я откладываю швабру. Вот не зря мне конюшни вспомнились —  это же подсказка. Я поднимаюсь в спальню. Меня интересует уборная, точнее, плошка с прозрачными горошинами, заменяющими водопровод. Транжирить не стоит, горошин только на первый взгляд целая пригоршня. Умываться, купаться, руки мыть —  каждый день, не говоря уже о стирке. Но пару штук, самых крупных, я забираю и возвращаюсь в подвал.

Одну горошину я убираю, вторую крепко сжимаю в руке. Горошина теплеет и подтаивает как настоящая льдинка. Я мысленно отсчитываю секунды. Из горошины вырывается мощная струя. толстая, будто тело увесистого питона. Я едва удерживаюсь на ногах и направляю струю в потолок, тщательно прохожусь по стенам, по стыкам стен и потолка. Мощный напор прекрасно справляется и с пылью, и с паутиной, но внизу стремительно набирается грязевое болото… Утекать воде некуда, и вскоре я, задрав подол чуть ли не до ушей, шлёпаю по щиколотку в чёрно-серой вязкой жиже. Но не останавливаюсь, тщательно мою потолок и стены, горошина уменьшается больше, чем вдвое. Я уделяю внимание столу. Только вот от удара струи одна из ножек не выдерживает и подламывается.

С образовавшимся болотом я разбираюсь без затей —  вычерпываю ночным горшком, артефакт великолепно справляется с задачей, вода исчезает в нём как в канализационном сливе. Я напускаю свежей воды, и так два раза.

Остаётся проветрить, дать высохнуть.

Я провожу пальцами по ближайшей стене —  чистая.

Первый этаж —  завтра, а сейчас отмываться самой, ужинать и спать. Поздно вечером, уже в постели, я развлекаю себя чтением сфотографированных в библиотеке книг, учу теорию зельеварения. Когда глаза начинаю закрываться, а строчки расплываться, я гашу свет, натягиваю одеяло…

Через полчаса я подскакиваю от грохота внизу.

Грохот сменяется отборной руганью, и далеко не сразу мне удаётся выцепить первую осмысленную фразу:

—  Ты куда меня завёл?!

Эм?

Неужели воры?

А у меня на лестнице гора сокровищ…

Я подхожу к двери спальни, прислушиваюсь. Рядом вроде бы никого, и я осторожно выглядываю. Отсиживаться в спальне страшно —  вдруг ворвутся? Неизвестно, что сделают. Бежать через переход в основной дом к Ирьясе лучшее, что я могу придумать. Но всё же я медлю, потому что странно, что к ведьме так легко залезли. Или первый этаж не защищён? Учитывая, что на первом этаже когда-то могла быть лавка, предположение имеет смысл. Крадучись, я подбираюсь к лестнице. На первом этаже горит тусклый свет, и меня в темноте не должно быть видно.

В россыпи кульков и раскатившихся котелков стоит побитый, измазанный чернозёмом Ирвин, зажимает окровавленным платком лоб и заковыристо ругается.

Пхах!