Ведьма для инквизитора

Она послушно села, придвинула к себе тарелку. Алексей подождал, пока она немного успокоилась и принялась есть, и вернулся к интересующей его теме.

— Ты мне так и не сказала, — что ты обещала Вене?

— Ты инквизитор!

— Я инквизитор, садист и чудовище. И вместо сердца у меня камень, сразу предупреждаю.

— Давно заметила! Я тебя ненавижу!

— Польщен. Что ты ему обещала?

— И никто не придет меня спасти от этого людоеда!!!

— Никто, — с усмешкой подтвердил Кис ее худшие опасения. — Ну?

— Ну… Веня в меня влюблен, ты ведь это понял, да?

— Не сложно было.

— Ну да… Так вот, он так давно и так прочно в меня влюблен, что…

Она замолчала.

— Что…? — поторопил ее Кис.

— … Как бы это объяснить… Он столько для меня делает… Я Веней постоянно пользуюсь, он мне вроде как паж — всегда готов услужить… Потом, он ногу сломал из-за меня… В общем, я обещала ему награду.

— В виде постели?

— В виде того, о чем он мечтает.

— А мечтает он о близости с тобой, не так ли?

— Но при этом я обговорила с ним все условия: он не имеет права претендовать на мою свободу.

— Чем Веня тебя шантажирует? Что он знает о тебе такого, что может угрожать тебе?

— Ничего! вспыхнула она.

— Я слышал ваш разговор, Майя.

— Ищейка!

— Именно поэтому ты меня и наняла. Так чем?

— Он… Он знает кое-что…

— Из тебя каждое слово клещами тянуть, что ли?

— Ну зачем тебе все это, объясни мне!

— Мало ли! Вдруг вы с Веней вместе затеяли убийство Марка, а теперь он грозит тебе выдачей! — невозмутимо ответил Кис.

— А убийство Бориски? Тоже мы? А киллера я сама на себя заказала, да? Ты на меня уже смерть Марка повесил, теперь еще и Бориску мне пришьешь, да?! — прокричала она, глотая слезы.

— Майя, — поморщился Кис, — не кричи так. Ответь на мой вопрос и мы покончим с этим. Я не выношу тайн, когда расследую дело. Вот и все.

— Черт с тобой! У меня было несколько любовников, я тебе уже говорила. Один из них, очень высокопоставленный дядечка, потребовал от меня верности — за исключением Марка, разумеется. Дядечка и сам женат, его это устраивало. Я обещала… Но если он узнает, что у меня были одновременно другие мужчины, то может очень рассердиться. А дядечка этот, большой чинуша, — способен сделать много неприятностей любому, кто перейдет ему дорогу. Он очень властный и не терпит, когда кто-то действует вопреки тому, что он хочет. Он мне измены не простит.

— Откуда Веня узнал о твоих связях?

— Я по глупости сама ему сболтнула. Ты не поверишь, но я его действительно долго держала за подружку. Знала, что он в меня влюблен, но никогда не думала, что Веня способен использовать мое доверие против меня… Вот и попалась.

— Дерьмо твой Веня.

— А теперь, когда у меня и так столько проблем, если Веня меня заложит, то… То мне уж точно никто не поможет… Даже ты!

— Иными словами, Веня тебя шантажирует. И ты пообещала ему награду…

— Да…

— И собираешься обещание выполнять? Или уже выполнила?

У Киса нехорошо заблестели глаза. Нет, у него ничего к этой развратной девице нет, совершенно нет… Но все же мысль о том, что она в одну и ту же ночь приходила к нему и спала с Веней… О, эта мысль, как хищная крыса, пожирала его внутренности!

Майя съежилась под его взглядом.

— Какое тебе дело?! — вдруг выкрикнула она. — Почему все мужчины считают меня своей собственностью?! — Я свободный человек, и распоряжаюсь моим телом и моими чувствами, как хочу! Да завернитесь вы все, с вашей дешевой ревностью и вашей дешевой мачистской моралью! Вы все, все собственники, каждый из вас хочет распоряжаться мной! Крепостное право какое-то, средневековье! А я не желаю, чтобы мной распоряжались! Я сама выбираю, что, и с кем, и когда! Господи, почему этим миром правят мужчины, — взвыла она, — эти недоразвитые скоты, у которых все мироздание крутится вокруг головки пениса!

Она плакала, Алексей чувствовал себя виноватым за всех мужчин сразу. По сути, она была права. Люди привыкли называть подобную свободу распущенностью, мораль почему-то всегда со всей строгостью приложима к женщине, и никогда — к мужчине, который почти легализовал свое право на ветреность и неверность… Веди себя любая женщина, как Серега, ее бы давно припечатали крепким словечком. А Сереге — ничего, все сходит с рук, это даже составляет часть его обаяния…

Алексей никогда особо не задумывался об этом. Их отношения с Александрой сложились так, что никто не давал друг другу клятв и не задавал вопросов о верности, это считалось свободным волеизъявлением каждого… И в то же время Алексей понимал, что, измени ему Александра, — ему было бы неимоверно больно. Хотя вот он сам, можно сказать, на грани… Черт побери, какая путаница! Абстрактно говоря, каждый должен быть свободен в своем выборе и в своих желаниях, но, как только выбор осуществлен, — он немедленно накладывает путы обязательств…

Правильно ли это, Алексей не знал. Но он вдруг, вспомнив все свои недавние рассуждения об измене бывшей жены, понял отчетливо одно: парадокс заключается в том, что когда ты изменяешь, — ты чувствуешь свое право на свободу; но когда изменяют тебе — ты сразу принимаешься рассуждать о морали…

Хрен знает что, одним словом.