Ведьма-двоедушница 2

Минути через две-три он также молча вошёл и, сев за стол напротив меня, положил передо мной блестящий предмет.

– Ты спросила, почему я тебе помогаю? Вот ответ.

Глава 7. Орден белой лилии

Предметом оказался тонкий трёхгранный клинок длиною сантиметров тридцать с деревянной рукоятью со сферическим камнем на конце. На рукояти имелась гравировка цветка внутри, как я предположила, какой-то руны – ромба с двумя удлиненными сторонами, похожего на человечка с ножками.

Клинок был изящным и очень красивым, но также в нем было что-то зловещее.

– Что это?

– Костя разве не рассказывал тебе нашу историю? Чем вы с ним занимались столько времени? – Я пожала плечами, мол, многим. – Это мезирикорд, более известный как кинжал милосердия. Его лезвие отлито из меди, рукоять вырезана вручную из берёзы, а камень на её конце обсидиант. Этот стилет найлучший выбор оружия для профессиональных убийц, которыми и являются напавшие на тебя в лесу люди.

Зловещий шёпот корчившихся от мук жерт этого стилета долетел до моих ушей, как только я догадалась, кого он подразумевал.

– Хранители? – Игорь хмуро кивнул

– В древние времена они были нашими союзниками. Одарённые целители, поделившиеся с нами бесценными на то время знаниями о травах и способах их приминения, они помогали нам выживать среди обычных людей.

– Костя говорил, что они поддерживали баланс, пока не пришли к выводу, что владеющие искусством магии люди аномалия.

– Баланс! – презрительно фыркнул он. – Баланса не было никогда! Был страх! И зависть! Последняя стала доминировать, когда наши союзники, наши друзья, каждый день наблюдали за нашими безграничными возможностями. Тогда и основался Орден белой лилии, – он показал на цветок внутри ромба. – Белая лилия была символом непорочности и чистоты, сострадания, правосудия и милосердия, пока эти изверги не превратили её в знак мракобессия. В средние века ею клеймили при подозрении в колдовском надругательстве над людьми. Хотя и недолго! Проще было пытать, резать и жечь!

– А ромб что значит?

– Это славянская руна. Она означает наследие. Этим они хотели подчеркнуть свою избранность в борьбе с колдовством, что только им открылась истинная сущность зла и способы его распознать, которые они передают из поколения в поколение.

Кухня наполнилась беспросветным мраком средневековья. Даже солнечные лучи не могли его прогнать. Значит, всё дело было в его сестре? Он помог мне из-за неё? Из-за ненависти к ним?

В памяти всплыли сцены из прошлого: больница, слова врачей, блестящий гроб, алые розы у надгробия. Сердце сжалось от былой горечи, хотя и не моей, и уж точно не былой для Игоря.

– Да, – тихо сказал он, – не былой…

Тоска в его голосе заставила меня посмотреть на него в новом свете – любящего и заботливого старшего брата, готового на всё ради младшей сестрёнки.

– Ну, всё! Хватит! Расплачься ещё! – Игорь скорил гримасу и снова принялся кромсать несчастное яблок. Я и забыла, что он эмпат. И придурок по совместительству.

Когда уши приняли человеческую форму, а волосы стали немного светлее, Игорь объяснил мне, где лежала моя одежда, и где я могла привести себя в порядок.

– Я бы сам тебя отвез, но няньчить тебя ночью было безумно утомительно. Знаешь, ты храпела, как трактор, – сказал он, провожая меня до такси. – А у меня ещё дела на сегодня. Рубашку оставь себе. Она тебе к лицу.

По дороге домой я устыдилась своей наивности. Может, конечно, дело и было в его сестре, но только частично. Это же Игорь, кравший энергию у людей, чтобы изменить мир, а я теперь была у него в долгу.

Что ж, время покажет, что из этого получиться. Как не крути, а все-таки он мне жизнь спас. Такой долг вернуть полагалось на сто процентов.

Кое-как отойти от всего произошедшего удалось лишь на работе, и в этом была заслуга Макса, который днями напролёт смешил меня изобретением всё новых безумных идей для празднования моего не столь отдалённого дня рождения – двадцать второго мая.

– Тебе же двадцать стукнет! Значит, двадцать бутылок должно быть на столе! Это святое и нерушимое правило для всех!

– Двадцать бутылок? Да ты после трёх уже не отличишь собственный мотоцикл от собаки! – урезонила я.

– И не надо! Я заночую у тебя!

– Ага! На коврике в подъезде!

Прекрасным субботним утром, сидя на подоконнике, я грелась в ласковых лучах майского солнца. День был настолько чудесный, что даже мысли о Косте не вызывали былой грусти, а раздавшийся звонок в дверь не насторожил.

– Привет! – Игорь бесцеремонно проталкнулся в дверь. От неожиданности я даже не нашлась, что сказать. – Как ты можешь здесь жить? – брезгливо спросил он, рассматривал моё скромное жилище.

– Я минималист, – не желая вступать в дискуссию о материальных ценностях и классовой определённости, ответила я. – Ты что-то хотел?

Оценив степень изношенности моей любимой туники, Игорь кинул на диван два бумажных пакета.

– Это тебе, – сказал он, – по размерам должно подойти. Ты же вроде не толстая, – улыбнулся он, намекая на то, что видел мои формы.