Ведьма-двоедушница 4. Дыхание смерти

Игорь приложил палец к моим губам и задумчиво склонил голову, всматриваясь мне в глаза. Эмпатические волны снова коснулись меня, но на этот раз мягко и даже приятно. По лицу скользнуло понимание, и он улыбнулся той знакомой улыбкой, от которой мир для меня переставал существовать.

Воспоминания не вернулись к нему и его личная темнота по-прежнему пульсировала вокруг него вместе с потоками нелюдской силы, почти завершившей трансформацию, но он доверился мне, доверился тем чувствам, которые не смогли исчезнуть из него полностью, не смогли стереться, и один единственный сосуд с мерцающей душой потянулся к нему, стремясь заполнить его холодную пустоту, так и не затянувшуюся до конца.

Заворожено мы следили за тем, как он плыл, приближался к нам еще на сантиметр, и еще на сантиметр, и еще на сантиметр, пока Игорь не сомкнул вокруг него пальцы.

– Это то, что я думаю? – неуверенно спросил он, рассматривая субстанцию внутри сосуда.

– Она самая, – ответила я, не в силах отвести взгляда от его красивой души, такой чистой, такой безупречной.

– Что теперь? – задумался Игорь. – Как ее…

– Открой пробку и выпусти ее. Она знает, что ей делать.

Игорь с сомнением посмотрел на меня и открыл пробку сосуда. Мерцающая субстанция, до этого момента вальяжно плавающая в нем, пришла в энергичное движение и, вылетев как джин из бутылки, начала обвиваться вокруг него, словно проверяя, то ли это тело, в котором она существовала до сосуда. Признав его, она с довольным шипением потянулась в его рот.

Наверное, это было болезненно, потому что Игорь нахмурился и закрыл глаза, сжав кулаки до побеления костяшек.

– Все почти закончилось, – прошептала я, заглядывая в него.

Душа вливалась в него, загоняя обратно его личную темноту, выдавливала те изменения, которые произошли за время трансформации в нелюдя, восстанавливала то, что было нарушено проклятием, воскрешала воспоминания, усиливала чувства, которые даже проклятие не смогло уничтожить.

Наконец, последние капли мерцающей субстанции исчезли. Брови слились в одну тяжелую линию, над верхней губой выступил пот, дыхание было прерывистым и хрипловатым.

Затаив дыхание, я следила за трепетом его ресниц, очень медленно приоткрывающих разноцветные глаза с тенью уходящего мучения, доброй толикой счастья быть собой и быть со мной, и щепоткой упрека за то, во что я себя превратила.

– Дыши, Нина! – усмехнулся он, обнимая меня и зарываясь в мои волосы. – Дыши, родная!

Издав полустон-полусмешок, я повисла на нем со слезами, не веря, что это конец.

– Родной! Любимый мой! – взахлеб шептала я. – Ты вернулся ко мне!

– Без тебя мне нет жизни, – ответил он, любовно перебирая пряди моих зеленых волос. – Я бы нашел дорогу к тебе даже в смерти…

Игорь напрягся и застонал. Колени его подогнулись, и он начал оседать на пол. На груди выступило черное пятно крови, сочившейся из шва, оставшегося после вскрытия.

– Игорь! – в ужасе вскричала я, и хотела прижать руки к его груди, но они уперлись в ледяной пол зеркальной комнаты, заполненной моими отражениями.

Глава 22. Идеальный сосуд

– Игорь! – снова закричала я, и мои отражения стократно повторили за мной, оглушая меня.

В висках бешено стучала кровь. Сердце вырывалось из груди. Страх и паника парализовали меня, и я в отчаянии колотила ладонями по зеркалам, срываясь на хрип.

Счастье и свобода были в моих руках, но я упустила их, не доглядела чего-то: может, это был не его сосуд, а может, нужно было сделать все по-другому. Кто же мне теперь мог сказать, что пошло не так?

Обессилено рухнув на пол, я посмотрела на свое отражение в зеркале. Кажется, я никогда прежде не выглядела такой отчаянной и убитой, как в тот момент, а ведь я всегда презирала таких девушек, которые чуть что кидаются в слезы и в истерики, как будто это что-то могло решить.

Такой долгий путь, так много усилий… Неужели все зря? Я же держала его за руки, я смотрела в его глаза, смотрела в его душу! Его душу! Я успела… Мы успели, но… Мотоцикл! Я забыла про него. Моя проекция должна была взорвать его, если к нам кто-то будет идти, и она взорвала. Я ведь слышала взрыв. А раз был взрыв, то наш с Игорем момент триумфа кто-то подсмотрел и кто-то украл.

Черт, жизнь так многому меня научила, а я в один миг обо всем позабыла, поддавшись панике.

Подобрав с пола покореженное обручальное кольцо Игоря, я криво усмехнулась своему отражению и, вытерев с лица потекшую тушь, поднялась на ноги.

– Борислав! – крикнула я, поправляя платье. В ответ тишина. – Выходи, подлый трус! – с мурчащими нотками добавила я.

– Как невежливо, – укорил гортанный голос, звучавший, казалось, отовсюду, – оскорблять меня в моем же собственном доме.

– А как еще назвать того, кто прячется от хрупкой девушки, переживающей к тому же не лучшие времена?

Я прошлась вдоль зеркал, с удовольствием отмечая, как девонская кровь закипает во мне, электризует волосы, вытягивает когти на руках.

– Время скорби, да, – задумчиво протянул голос. – Но ты уверена, что времена у тебя такие уж не лучшие? Посмотри на себя, mon cher (дорогая – прим. автора), ты прекрасна!