Ведьма и князь

Осень позолотила верхушки деревьев, в воздухе уже не было пронзительного аромата зелени, зато чувствовался влажный и пряный грибной дух. Вон их, сколько высыпало в этом году! В грибной год соли требуется много, и Мокею было велено привезти соли как можно больше. Сам Стогнан хвалил его, говорил, что благодаря зятю род не останется нынче без солений.

Но даже о похвале от Стогнана сейчас думать не хотелось. Тьфу на него!

Да и зачем думать о неприятном, когда вокруг такой лад, так легко и приятно на душе становится. Мокей вышел к реке, зашагал по прохладному и мягкому, пружинившему под ногами берегу, перелезал через мшистые коряги. Ноги стыли, но он знал, куда идет: туда, где образовалось небольшое озерце с особенно теплой водой. Туда стекала вода самого сладкого источника, там всегда было тепло и над водой клубился пар, особенно в холодную пору.

Вокруг было тихо, никакого движения. Все кругом молчало, окутанное пеленой. Звуки затухали в матовой гуще тумана, только непуганые лебеди били крыльями по воде в заводи, нарушая тихую идиллию этого волшебного утра. Мокей даже пожалел, что не взял с собой лука или пращи, объяснил бы тогда, по крайней мере, куда его понесло спозаранку из постели от молодой жены. Хотя... Убить лебедя, птицу богини Лады, да еще в утро после брачной ночи... Не поймут люди. Осудят.

Мокей еще издали увидел скопление белого пара над теплым озерцом. Шагнул дальше и вдруг замер, за ствол большого бука скользнул, притаился.

В воде неглубокой заводи озера, слабо блестевшей под туманными испарениями, стояла нагая девица. Подняв руки, она укладывала на затылке темные волосы, которые вились завитками по ее высокой шее и непослушными прядями падали на плечи. Потом девица присела в воду и стала плескаться как дитя. Ее грудь, высокая и округлая, словно вылепленная руками искусного гончара, показалась Мокею невыразимо пленительной. Как и все ее тело – белое, гладкое, без малейшего изъяна, с плавными соблазнительными изгибами. Оно словно светилось слабым розоватым светом. Нижняя часть тела незнакомки была под водой, и Мокей невольно подумал: не русалка ли чаровница явилась ему в это тихое утро, чтобы показать свою совершенную красоту? Но нет, у русалок не может быть такого решительного лица, таких стрелами расходящихся характерных бровей, таких твердо очерченных скул Вот глаза такие, большие и темные, с мохнатыми ресницами, могут быть, и губы такие яркие и пухлые – тоже. И зубы... Красавица рассмеялась чему-то, блеснув ровными рядами белых зубов, словно жемчуг скатный... Не то, что у его жены. Прости, лиха лесного...

Но тут русалка повернулась спиной, стройной и гибкой, и стала продвигаться к противоположному берегу. Мокей увидел ее крепкие ягодицы, ноги, длинные и сильные. Не хвост. Значит, не русалка. Он заметил, как незнакомка подхватила с земли свои вещи, лук подняла, вскинула на плечо тул со стрелами. Выходит, охотница. Да и выскочивший из лесу черный пес с белыми лапами и хвостом кренделем, начавший тут же ластиться к хозяйке, тоже говорил о том, что девка эта охотница. Знал ведь Мокей, что перед выходом на ловы охотники предпочитают выкупаться, а то и в баньке попариться, иногда и травами ароматными натереться, хвоей, чтобы зверь раньше времени запаха их не почуял.

А Мокея и так пес незнакомки не учуял. Но ведь Мокей сидел, затаив дыхание, замерев неподвижно, как у волхвов когда-то научился. Вот его и не приметили. Он же видел, как незнакомка на ходу накинула светлую рубаху, пошла, посмеиваясь игривой возне пса. И исчезла в зарослях, только шорох еще какое-то время раздавался.

Мокей сменил позу, сел, облокотясь о ствол бука, задумался. Что-то стал припоминать о том, как Простя вчера на пиру рассказывала, будто у них в роду пополнение – дескать, прибыла издалека девка-знахарка, которая к тому же и немного ведунья Мол, козу у кого-то вылечила, хворого мальчонку подняла, а главное, избавила Стогнана от изводивших его зубных болей И селяне позволили ей поселиться в полуземлянке у старого дуба, где некогда волхв жил, пока в леса не ушел. Стогнан даже мужиков плотничать к ней отправил, чтобы подправили жилище, еще из своего стада козу выделил, другие же – кто курами поделился, кто, отблагодарив за лечение, сыров передал. Не пропадет знахарка, а роду от ее соседства только польза будет.