Ведьма и зеркало

— Ну вот, дожили, я вижу свою слегка неодетую дочь в квартире совершенно постороннего мужчины, — вынесла свой приговор моя родительница, глядя на Кирилла так, словно прикидывала, как половчей снять с него шкуру.

Я отвечать не стала, Левин — тоже.

— Молчите, паразиты? Нет, я все могу понять, но уж если взялась грешить, не могла что ли найти кого-то другого, а не эту мрачную дылду? — продолжила разоряться матушка, грозно сверкая глазами. — А ты, гаденыш, решил таким образом мне отомстить?

Мы с Кириллом переглянулись, и Левин абсолютно спокойно произнес:

— Я люблю вашу дочь, Анна Георгиевна.

Мама глубоко вздохнула и как будто бы побледнела.

— Ты что несешь, мерзавец? Как так — любишь? Решил задурить моей дочке голову и втянуть ее в свои игры? — напустилась родительница на Левина с удвоенной силой.

Мне пришлось решительно встать на ее пути, чтобы мама в порыве гнева не потревожила сломанные ребра Кирилла.

— Никаких игр. Я просто люблю Софью. Сильно. Вот и все.

Матушка удивленно крякнула и уставилась на Левина во все глаза.

— Нет, вы только посмотрите на этого паразита, — растерянно воскликнула мама, когда дар речи к ней все-таки вернулся. — Заманил к себе наивную девушку, соблазнил, обесчестил…

Тут уже у меня глаза на лоб полезли.

— Мама, если ты не забыла, то мне уже скоро тридцать, — возмутилась я таким напором родительницы.

— Дочь, тебе тридцать только через два с половиной года, — тут же заявила мне мама. — А по мироощущению ты практически ребенок. Я за всю свою жизнь не видела никого более наивного и инфантильного, чем ты.

Это же нужно так извращать факты…

С каждым произнесенным словом мама медленно, но неотвратимо приближалась к Левину, так что я всерьез начала опасаться за его здоровье. В каком-то смысле мама моя будет поопасней Стаховича со всеми его присными.

— Но ты уже лет пять твердишь, что мне скоро тридцать, — в свою очередь не сдавалась я. — В этом возрасте уже чисто технически невозможно соблазнить и обесчестить, так что не обвиняй Кирилла в такой чуши.

Мама приподняла брови и не без ехидства произнесла:

— Ну надо же, как кинулась защищать своего милого. Даже зубы начала показывать, а я думала, у тебя их вовсе нет. Не щерься на меня, Сонька, не доросла еще.

У меня скулы сводило от раздражения, но еще оставались силы сдерживаться.

— Знала бы, что единственная дочь свяжется с магом…

Я тяжело вздохнула.

— И чтобы тогда?

Матушка призадумалась.

— Да ничего, наверное. Что с дуростью твоей делать — ума не приложу. Столько лет просидела, чтобы потом я тебя с Левиным едва не в постели застала? Не стыдно перед матерью-то?

Я попыталась найти в своей душе что-то хоть отдаленно напоминающее стыд или смущение, но ничего подобного я не испытывала. То есть вообще ничего. Наоборот, даже нравилось стоять вот так рядом с любящим меня мужчиной, слушать придирки матери и понимать, что ничегошеньки она нам обоим не сделает. Потому что мне уже давно не восемнадцать и это мой осознанный выбор. Мой осознанный выбор.

— Ни капли не стыдно, — произнесла я с просто огромным удовольствием.

Матушка тяжело вздохнула.

— Ты, Кирилл Александрович, насколько серьезен в отношении моей Соньки? Она-то может ерепениться сколько угодно, но если сочту, что ты ей не подходишь, способ отравить жизнь я всегда найду.

Я фыркнула и возмущенно уставилась на родительницу. Способ отравить жизнь. Скажет тоже.

— Целиком и полностью серьезен, Анна Георгиевна, — торжественно произнес Левин. Ей-богу, выглядело так, будто он присягу давал. — Я для нее все сделаю. Все, что угодно. Только у нас есть одна проблема.

Оглянувшись, уставилась на Кирилла, безмолвно умоляя не выдавать меня матери. Однако Левин, кажется, всерьез решил рассказать ей всю историю с Костиком без утайки, в том числе и ту часть, где я гадала на суженого.

Вот же проклятье…

Выслушав всю историю с начала, мама посмотрела на меня так, что хотелось спрятаться под одеялом, а, может, и под кроватью для надежности. Такой провинившейся я себя уже давно не чувствовала.

— Стало быть, забыла про все запреты, гадала, а потом еще и не рассказала, что ритуал провела с ошибкой, — перечисляла список моих прегрешений матушка. — А в итоге еще и забыла сообщить мне, что Костя Стахович — твой суженый. Вот точно мало тебя пороли в детстве, Сонька, мало. Пожалели розгу — и ребенка так испортили, что теперь не знаю, как быть.

Я глубоко дышала и старалась не выказывать возмущение, которое меня буквально распирало изнутри.

— А теперь выясняется, что ты еще и решила не принимать своего суженого после того, как столько лет ждала его появления. Не по душе, видите ли, пришелся. Масть не та.

Вот тут явный перебор, стоит заметить.

— Мама, хочу напомнить, тут дело немного сложней. Он людей убивает. Самую малость. Кирилла тоже пытался убить. Я все могу понять, но точно не то, что мой суженый черный колдун, которому лишить человека жизни — как раз плюнуть. Ты хочешь, чтобы я всю жизнь свою была связана с таким мерзавцем?