Ведьма Ильзе

В Страннике произошли заметные перемены. Он поправился после того случая на острове Камнелом, но сделался очень замкнутым, и к нему стало еще труднее подступиться. Он был по–прежнему уверен в себе и целеустремлен, но явно отстранился ото всех и предпочитал одиночество. Он регулярно справлялся у Редден Альт Мера о продвижении судна и со всеми был вежлив, но сохранял дистанцию. Он больше не созывал советов в капитанской каюте, заявив, что в этом нет больше необходимости. Райер Орд Стар по–прежнему ходила за ним, словно брошенный щенок, но друид ее не замечал. Даже Беку стало трудно с ним говорить, так что юноша все не мог спросить, почему там, на острове Камнелом, друид мысленно вызвал именно его.

Перемены стали заметны и в других членах экспедиции. Ард Патринель ежедневно занимался с эльфами–охотниками, а также с Квентином Ли и Ареном Элессдилом, но в остальное время его было почти не видно, Спаннер Фрю был похож на тучу, из которой вот–вот грянет гром. Один раз он разругался с Редден Альт Мером, отчего все выбежали на палубу. Руэ Меридиан со всеми, кроме своего брата и Бека, разговаривала мрачно, поджав губы. Ей явно нравилось быть рядом с Беком, и она большую часть своего времени обменивалась с ним историями. Никто не понимал, что она нашла в юноше, но Бек был на вершине блаженства от ее внимания. Панакс на все качал головой и постоянно вырезал из дерева фигурки. Трулз Рок не показывался.

Однажды на борт поднялся Предд и о чем–то шепотом спорил со Странником. Результатом спора оба остались недовольны, а Крылатый Всадник был просто зол.

Экспедиция длилась уже почти четыре месяца, и люди начали уставать. По нескольку дней, а то и недель не было видно никакой земли. Острова попадались все реже, и потребление воды и пищи пришлось строго ограничить. Свежие фрукты стали редкостью, и на палубе из брезента были устроены сборники для дождевой воды. Рутина выматывала. Дни тянулись, похожие один на другой, и настроение у всех было отвратительным.

— С этим ничего не поделать, — однажды сказала Руэ Меридиан Беку, когда они сидели и разговаривали. — Так действует на человека жизнь на корабле, и чем дольше путешествие, тем острее это проявляется.

Отчасти это можно было объяснить тем, что путешественники и искатели приключений терпеть не могут находиться в ограниченном пространстве. Даже скитальцам стало здесь тесно. Никто из них не совершал таких длительных путешествий, и они обнаружили такие черты своего характера, о существовании которых даже не подозревали. Все это изменится, когда они достигнут цели путешествия, а пока всем надо потерпеть.

— Жизнь тех, кто связан с кораблями, во многом зависит от удачи, Бек, — сказала Руэ. — Полет на воздушном корабле опасен даже с таким опытным капитаном, как Рыжий Верзила. Матросы любят его больше за удачу, чем за умение. Скитальцы — народ суеверный, и они всегда смотрят на приметы. Новое им не по душе, тем более, если это стоит жизни их товарищам. Неизвестность их притягивает, но покой они находят в знакомом и привычном. Здесь есть противоречие, да?

— Я думал, что скитальцы лучше приспосабливаются к переменам, — ответил Бек.

Руэ пожала плечами:

— Скитальцы — это парадокс. Мы любим движение и новые места. И не любим неизвестности. Мы с подозрением относимся к волшебству. Мы верим в судьбу и серьезно относимся к предсказаниям. Моя мать бросала кости, чтобы узнать будущее своих детей. Мой отец читал судьбу по звездам. Во всем этом мало смысла, но в чем он вообще есть? Лучше ли быть дворфом, чем скитальцем? Лучше ли, когда твоя жизнь размеренна и определенна или когда она меняется с каждым поворотом ветра. Все зависит от того, как на это посмотреть. В этой экспедиции мы встречаем много нового, и каждый должен это как–то пережить.

Бека это не пугало. Он от природы мог легко адаптироваться и уже давно научился жить в таких условиях, какие ему преподносила судьба. Может быть, оттого, что он — сирота, воспитанный в чужой семье. Может быть, это от особого мировосприятия. Бек привык во всем сомневаться, и неопределенность, с которой все столкнулись в этой экспедиции, не так сильно его угнетала. Во всяком случае, он отправлялся в эту экспедицию не с такими радужными надеждами, как другие, так что ему было проще сохранять душевное равновесие.

Бек даже обнаружил, что он действует успокаивающе на других членов экспедиции. Рядом с ним они чувствовали себя спокойнее, меньше раздражались. Бек не знал, почему так происходит, но был рад тому, что может принести какую–то ощутимую пользу, и, когда видел, что где–то назревает ссора, делал все возможное, чтобы ее уладить. В этом отношении Квентин тоже был полезен. Горца ничто не могло изменить. Он был по–прежнему полон энтузиазма. Пожалуй, он был единственным членом экспедиции, который получал действительное удовольствие от каждого прожитого дня и с нетерпением ждал следующего. У него просто был такой характер, что немного воодушевляло тех, кто не обладал таким оптимизмом.