Ведьма из трейлера. Современная американская мистика

Исследователь эротической литературы Патрик Кирни называл «Мою тайную жизнь» «одной из самых странных и одержимых книг, когда-либо написанных». Ее автор в очень раннем возрасте начал скрупулезно записывать весь свой сексуальный опыт и занимался этим на протяжении свыше 40 лет. «Уолтер», по собственным утверждениям, вступил в сексуальную связь более чем с 1000 женщин и перепробовал едва ли не все существующие сексуальные девиации. «Моя тайная жизнь» представляет собой своего рода палимпсест: первоначальные дневниковые записи неоднократно редактировались автором и снабжались позднейшими комментариями в процессе подготовки книги к печати. При этом их автор на протяжение всей книги остается беспощадно откровенен: он не скрывает ни отвращения к себе, охватывавшего его после предпринятых уже в зрелом возрасте гомосексуальных экспериментов, ни того, как сексуальное желание постепенно в нем угасало (к концу 11-го тома ему шел уже седьмой десяток лет).

В США «Моя тайная жизнь» была опубликована без цензуры в 1966 году. В то же время ее британскому издателю Артуру Добсону, выпустившему репринт книги в 1969-м, было предъявлено обвинение по Закону о непристойных публикациях. Маркус выступал на суде в качестве свидетеля защиты. Когда обвинитель спросил у него, не был ли фрагмент, в котором «Уолтер» рассказывает о сексе с девятилетней девочкой, самым злым из прочитанного им в жизни, Маркус ответил, что рассказы о нацистских концлагерях или подростках-трубочистах, умиравших в викторианскую эпоху от рака мошонки, кажутся еще более жестокими, однако никто не выступал за подавление такого рода знаний. Так или иначе, Добсону все это не слишком помогло, и он был приговорен к двум годам лишения свободы.

«Моя тайная жизнь», по Маркусу, является беспрецедентно важным источником информации о сексуальной жизни, бурлившей за фасадом викторианской благопристойности. Благодаря ей мы, например, можем узнать, как функционировали публичные дома, чем различалась сексуальная жизнь господ и прислуги и какой степени достигало невежество в половых вопросах даже образованной части населения (сам «Уолтер» до самой смерти, например, верил, что некоторые женщины способны эякулировать, несмотря на собственный противоречащий этому опыт).

Особенный интерес «Моя тайная жизнь» представляет, если сопоставлять ее с современным ей викторианским романом. Сотни сценок и типажей, напоминающие аналогичные у Диккенса, позволяют делать выводы о том, что в этот роман не вошло, было в нем изменено или подавлено. Диккенс, например, смягчает речь и некоторые обстоятельства жизни городского дна, а также делает судомойкой героиню, которой, для того чтобы выжить, гораздо вероятнее пришлось бы торговать собой.

Несмотря на невиданный размах своих сексуальных приключений, «Уолтер» на протяжении всех 11 томов произведения предстает достаточно одиноким человеком. Подавляющее большинство его сексуальных партнерш было либо куртизанками, либо служанками и представительницами городской бедноты. «Уолтер» воспринимал свою классовую разницу с ними как проявляющуюся на биологическом уровне – то есть все эти люди были буквально не такими, как он сам (он, например, был искренне убежден, что бедные люди от природы менее чувствительны к холоду, чем богатые).

В одной такой записи автор «Моей тайной жизни», например, сетовал на то, что 15-летняя девушка из лондонского пригорода, иногда щупавшая его член за несколько шиллингов, которые затем тратила на сладости и поездки на омнибусах, не дала ему себя изнасиловать: «Вероятнее всего, я думаю, какой-нибудь грязный юнец проткнет ее влагалище и подобьет ей глаз, если она вздумает упрекать его, когда у нее надуется живот. Таков обычай между людьми ее класса. Не джентльмены лишают этих бедных маленьких сучек девственности, а уличные мальчишки из их же класса».

Дело здесь не в персональной жестокости «Уолтера», а в том, что его взгляды были совершенно типичны для данной эпохи. Для того чтобы лондонская «толпа» перестала восприниматься в глазах богатой и образованной публики чуть ли не как другой биологический вид, как раз и потребовались усилия викторианских писателей. «По прочтении тысяч страниц „Моей тайной жизни”, где описания подобных диккеновским сцен следуют одно за другим, достигается понимание того, насколько в действительности филантропическим был проект викторианского романа, как он расширял понятие о человеческом и отражал то лучшее, к чему стремилась викторианская Англия», – размышляет Маркус.