Ведьма из-за моря

Тогда где? Я еще раз оглядела комнату. Вот стул со спинкой, украшенной инкрустацией и резьбой; его моя бабушка специально заказывала для мамы. Он был современной формы, не то, что эта старая деревянная скамья с высокой спинкой, скамья-ларь. Сколько себя помню, она всегда была в замке. Мама говорила, что, когда приехала в замок, скамья уже была там. Она, наверное, была сделана в середине прошлого столетия, задолго до поражения Армады. Это был, в действительности, ящик, но со спинкой и подлокотниками. Крышка ящика служила сиденьем, а боковые и задние стенки, будучи разной высоты, были спинкой и подлокотниками. Я подошла к нему, открыла сиденье, вынула несколько старых платьев. Там была еще шляпа с пером, которую, я помню, носила мама. Меня охватило волнение: это была ее комната, со дня ее смерти она не изменилась, и я была уверена, что где-то здесь я найду дневник.

В таких сундуках, как этот, часто были потайные отделения. Не было места лучше, чтобы спрятать свои бумаги. Я вынула одежду, чтобы лучше осмотреть ящик. Боковые стенки были толще, и очень могло быть, что там было пустое пространство. Я легонько постучала по дереву. Оно казалось полым, и я была уверена, что где-то была скрыта пружина.

Стоя на коленях перед ящиком, я услышала шум. Это могли быть только шаги в коридоре: кто-то подходил к двери. Продолжая стоять на коленях, я посмотрела на дверь. Сердце мое сильно забилось, когда щеколда поднялась, и дверь стала бесшумно и медленно открываться. На пороге комнаты стояла мачеха.

В ней всегда было что-то таинственное; я знала, что слуги боялись ее, и в этот момент я тоже ее боялась. Казалось, прошла вечность, но она молчала только несколько секунд. Что же меня так испугало в этот момент? Вдруг я поняла, что на ее лице не дрожал ни один мускул, выражение не менялось. Когда она улыбалась, уголки губ чуть-чуть приподнимались — и все. Я вдруг почувствовала, что возле меня стояло воплощение зла. То же самое, вероятно, чувствовали и слуги. Но кто мог сказать, потому ли это, что она имела репутацию ведьмы или действительно в ней было что-то сатанинское?

Губы ее чуть заметно двигались на неподвижном лице.

— Разбираешь вещи матери?

Мария вошла в комнату, дверь за ней закрылась. Я почувствовала желание броситься вон из комнаты. В моем сознании отчетливо промелькнула мысль, что я ведь оказалась с ней… наедине.

— Ну… да, — сказала я. — Все эти годы вещи лежали здесь.

— Нашла ты, что… искала?

— Здесь только ее одежда. Я встала.

— И ничего больше? — спросила она.

— Ничего, — ответила я.

Она подняла туфлю на высоком каблуке с круглым носком.

— Ужасная мода! — произнесла она. — Сейчас она лучше, правда? Посмотри на этот плоеный жесткий воротник. Кружево великолепное, но фасон ужасный, ты так не думаешь? Хорошо, что он уже вышел из моды, хотя в нем было одно достоинство: он заставлял женщин высоко держать голову.

Я подобрала вещи и положила их обратно в ящик.

— Ты хочешь, чтобы они остались здесь? — спросила она.

— Я не знаю, что можно сделать с ними.

— А я думала, что ты специально для чего-то собрала их. Может быть, отдать их служанкам? Но даже они теперь стремятся придерживаться моды.

Положив обратно в ящик все вещи, я закрыла крышку, и она опять превратилась в сиденье.

— Неплохая комната, — сказала Мария. — Нужно ею пользоваться. Но, может быть, ты считаешь, раз это была комната твоей матери…

— Да, я хотела бы оставить здесь все, как есть.

— Пусть так и будет, — сказала она и вышла. Интересно, поняла ли она, в каком напряжении я была?

Я пошла в свою спальню и была рада, что Сенары там нет. Через некоторое время я почувствовала себя лучше, а потом задала себе вопрос: «Что на меня нашло? Почему я была выведена из равновесия? Только ли потому, что мачеха застала меня за осмотром ящика?»

Дженнет все выболтала. Бедная Дженнет, она не смогла удержаться.

— Твоя мать всегда что-то писала, — сказала Сенара. — Каждый день в какой-то тетради. Ты знала об этом?

— Дженнет сказала мне на днях. Она и тебе об этом говорила?

— Нет, Мэри сказала, что она рассказывала об этом на кухне. Все это звучало довольно таинственно.

— Почему то, что она вела дневник, должно казаться таинственным? Многие так делают.

— Очевидно, она его спрятала? Тогда где он? Ты нашла его? Думаю, что нашла.

— Нет, не нашла.

Сенара пристально посмотрела на меня:

— Если бы он у тебя был, ты бы прочитала его? Я молчала, а она продолжала:

— Люди записывают в дневники свои тайные мысли. Если бы она хотела, чтобы ты прочитала его, она бы тебе показала его, да?

Я молчала. Я думала о том, зачем Дженнет разболтала о том, что мама что-то записывала каждый день, но, беспокоясь, чтобы никто не видел написанного, прятала свои записи.

Я вспомнила о дневнике, который вела, когда была ребенком. В нем я записывала фразы вроде «Сегодня шел дождь», «К отцу в замок приезжали гости», «Сегодня жарко» и так далее, только в Рождество добавлялось еще описание праздников. Такой дневник не надо было прятать.