Ведьма нашего времени (СИ)

— Уже так поздно, а они до сих пор торчат в библиотеке, что они там делают? — Ада сидела за туалетным столиком в своей спальне, на ней была ночная сорочка и шелковый нежно-розовый халат. На ноги обуты атласные тапочки с пушистыми помпонами, но все это великолепие уже которую ночь подряд никто не видит. Признаться, она скучала по своему мужу, несмотря на то, что вышла за него по расчету, все-таки по-своему полюбила, даже несмотря на возраст. Но ни разу, что бы ни происходило, у нее и в мыслях не было изменить ему. Демиур был хорош собой, даже легкая седина на висках черных волос и тонкие морщинки в уголках серых глаз не портили его, а выгодно отличали от всех тех юнцов, что крутились в их обществе, такие же ловеласы, как и Миро, но при этом без сильного внутреннего стержня. Да и в постели муж был настолько хорош, что она больше ни о ком другом не смела мечтать, что бы кто ни говорил о ней. Возможно, если бы изначально, судьба Аделаиды была полна достатка, ее окружали добросердечные демоны, то ее характер был бы другим, но этого не случилось. Из нее выросла немного взбалмошная девица с завышенной самооценкой, которая любила роскошь и внимание, и страшно не любила, когда ее ни во что не ставили, как это делали пасынки. Но одно дело они и совсем другое обычная ведьма. Нет, этого ее женское самолюбие стерпеть не могло, поэтому, когда на стол упало письмо от Ребекки, демоница довольно улыбнулась и даже хлопнула в ладоши.

На следующее утро, когда Астарт вновь убыл по делам, а Златаяра вместе с Таруру и профессором Реаром закрылись в библиотеке, к их дому подъехала шикарная карета, из которой выплыла высокая рыжеволосая девушка в белом с голубым отливом атласном платье, идеально подчеркивающим ее тонкую талию и широкие бедра, от которых вниз уходила длинная юбка. Плечи прикрывала меховая накидка светлого оттенка, а в высокой прическе красовалось бело-синее перо. Нежная кожа молочного цвета, чувственные влажные губы приоткрытого рта, чистые голубые глаза в обрамлении пушистых ресниц. Да, она была прекрасна. Не зря в ее семье были вампиры: с таким цветом глаз, завораживающим своего собеседника, и приятным, мелодичным голосом, она не могла не приковывать к себе внимание. На всех светских раутах девушку просят играть на фортепьяно и петь, петь и еще раз петь. Поправив рукой, одетой в перчатку, свою накидку, девушка прошла в дом и тут же ее проводили в столовую, где сидела не такая ослепительная, но все же не менее привлекательная Аделаида.

— Ребекка, дорогая. Как я рада, что ты приехала. Несносные мальчишки всегда так заняты, заставляют меня скучать. Никакой от них поддержки, пока мой любимый Демиур в командировке. — Расцеловалась с подругой, не касаясь лица, и они разместились за столом. Служанка тут же принесла им кофе и десерты.

— Ах, я только покончила с диетой, если только Моди не приготовила низкокалорийные вкусности. — Ребекка с сожалением взглянула на нежный творожный треугольник торта, украшенный ломтиками клубники и листиком мяты.

— Ешь смелее, нашей фигуре это не повредит.

— Надеюсь, а то, кто возьмет замуж толстуху. Нет уж, оставлю это леди Дерон с ее пухлой дочерью. В нашу последнюю встречу, эту хрюшку так утянули корсетом, что она упала в обморок, еле привели в чувства бедняжку, а впрочем… за фигурой нужно следить, чтобы потом не душили.

Еще с час девушки щебетали на свои любимые темы, обсудив все последние сплетни, вспомнив старые и все в том же духе, пока Ада не подвела подругу к разговору об Астарте.

— Ах, уволь меня от этой темы. Не хочу ничего о нем слышать: воспользовался мной и был таков! А мне что прикажешь делать? Бегать за ним? Нет, у девушки должна быть гордость.

— Досадно, что ты так говоришь. В последнее время он меня беспокоит, не знаю, в привороте ли дело, но ведьмы они такие: своего не упустят… — начала невинным голосом Ада.

— О чем ты говоришь? — Ребекка прищурилась, а в ее голубых глазах зажглись недобрые огоньки. Как и любая женщина, а в данном случае демоница, Бекки была той еще ревнивицей и собственницей. Даже когда кавалер, казалось бы, перестал для нее существовать, она в любой момент могла снова ухватиться за него, лишь бы доказать, что он принадлежит ей. Ее игрушки никто не смел трогать.