Ведьма по контракту

Змей Горыныч осторожно кружил рядом со мной, направляя мои движения, пока я снижалась, все еще не смея поверить своему счастью. Но вскоре моя ступа стукнулась о землю, два раза подпрыгнула и полностью остановилась. Я выпала из ступы и бросилась целовать землю. Мой нечаянный спаситель скромно сидел в сторонке, потупив взор, дабы не смущать меня при проявлении восторгов. Нацеловавшись с землей, я бросилась по очереди на все три шеи, по-новому оценив красоту гигантских ящериц.

— Ну что вы, право слово не стоит, — смущенно басила левая голова.

— Нам это только в удовольствие, — низким баритоном отвечала центральная.

— Завсегда рады помочь, — уверяла тенором правая.

— Летать-то дело нехитрое, — продолжала левая, — пару раз попрактикуетесь и станете настоящим асом.

— Вы такие лихие виражи выписывали, я восхищаюсь — утешала правая.

А центральная голова тем временем читала мне краткий инструктаж по управлению ступой и основным положениям метлы при полете, тщательно следя за моими действиями. Наконец убедившись в том, что я все хорошо запомнила, Горыныч дал добро на полет. Еще пару часов мой новый друг, товарищ и брат обучал меня в воздухе и, наконец, удовлетворившись полученным результатом, проводил до дому, отследив мою посадку. На этом мы с ним расстались. Вернее на моем приглашении заходить в гости и на его обещании скоро быть. Водрузив на место ступу и метлу, я решила лечь спать, чтобы начать завтрашний день с новыми силами. А назавтра я не смогла встать. Собственно встать с печки я не могла еще несколько дней, все больше роднясь с образом некоего Ильи Муромца, до начала его богатырской карьеры. Но как говорится метлой махать — это вам не шейпенгом заниматься. Тут сила нужна. Сил не было. Каких либо желаний тоже. В течение следующих трех дней я придавалась размышлениям о смысле бытия. Не то, чтобы философия была моим любимым занятиям, но если вы в буквальном смысле не можете слова сказать и пальцем пошевелить, то что еще остается делать. Зато теперь я могла с полной уверенностью заявить, что есть в этом мире одна вещь, о которой я знаю все: мой потолок. По крайней мере, ту его часть, которая находилась над моим пристанищем. Я знала его до мельчайших трещинок, изгибов, щепочек и мельчайших рисунков. Экзистенциальность моего бытия была прервана самым грубым образом: появлением огромной зеленой головы в окне.

— Принимай хозяйка гостей, — радостно прогудел Горыныч, заглядывая одним глазом в окно.

Кряхтя и охая, я сползла с печки и доковыляла на крыльцо. На моем дворе во всем своем великолепии возвышалась темно-зеленая трехголовая ящерица с крыльями и радостно помахивала хвостом наподобие домашней собачки.

— Привет тебе привет, — проскрипела я, мысленно склоняя гостя по всем известным мне падежам.

Не то, чтобы Горыныч мне не нравился, но в данный момент виделся он мне основной причиной моего бедственного положения, источником мирового зла и всемирных бедствий имеющих на земле место: как-то голод, разруха, нищета…

— Извини, что в дом не захожу, — продолжала змеюка, как ни в чем не бывало, — но сама видишь, по габаритам я великоват.

Может я конечно и предвзято отношусь к местному населению, но согласитесь как-то не ожидаешь от них знания таких вот слов иностранного происхождения.

— Так что, — подхватила правая голова, — предлагаю посидеть по-простому, на свежем воздухе, устроить так сказать небольшой дружественный пикничок.

— С удовольствием, — отозвалась я, понимая острую необходимость налаживания связей с местным контингентом. Кощей к тому же все равно женат, и, увы, счастливо. — Только вот распоряжусь насчет закуски.

— Вообще-то я не пью, — деликатно, косясь в сторону, заметила центральная голова, — мне бы чайку, или кофейку, если можно. Желудок, знаете ли, пошаливает.

— Столько то рыцарей в ржавых доспехах слопать, сколько нам довелось на своем веку, — пробасила левая голова, явно считая меня своим лучшим другом и потому не стесняясь в выражениях.

— Ну это давно было, — уточнила правая, — мы тогда в Европе гостили у дяди. Вот нас и угощали местной кухней. Они, знаете ли, в Европах все больше по жаркому специалисты.

— А лечитесь? — сочувственно поинтересовалась я, как жертва институтской столовой.

— Да. Леший нам настойку прописал из подорожника. Сам ее и делает. Только вот говорит болезнь запущенная, времени для лечения немало надо, ну и диету строгую требует соблюдать. Кашки там разные, овощи, фрукты, молочное. И никакого самогона, — просветили меня.

— Леший значит местный доктор, — решила уточнить я адрес на случай непредвиденных болезней (как будто болезни можно предвидеть).

— Ну что вы, — засмущалась центральная голова, — докторов у нас нет. Как в позапрошлом году один приезжий доктор царя-батюшку потравил, не до смерти, — поспешил меня успокоить Горыныч, в ответ на мою нервную реакцию, — так с тех пор докторов и нет. Все бабки местные лечат, да знахари. А у нас вот Леший на этом специализируется. Он чудно разбирается в разных травках. Ну а если что серьезное, то это уже по старинке живой да мертвой водой исцеляют.