Ведьма полесская

Прохор это прекрасно осознавал и чувствовал себя виноватым. Всё из-за него! Он догадывался, что старуха-ведьма была осведомлена о сегодняшнем венчании и, несомненно, приложила немало усилий, чтобы испортить ему праздник. А для создания самых вредоносных козней такие моменты тёмные людишки никогда не упускают. От таких скверных мыслей Прохор тяжко вздохнул и мрачно подумал: «Вот и началась месть проклятой старухи! И выбрала ж, гадина, день…»

Глава 20

Степан места себе не находил. Всё его раздражало, всё было не так, любая мелочь вызывала вспышки злобы. Он без надобности скакал то в одно, то в другое место, ища на ком бы выместить эту свою злость. Но день был воскресный, и барщину никто не отрабатывал, а значит и согнать на ком-то дурное настроение не имело возможности.

Ненависть к лесничку терзала его уже давно, но сегодня приказчик и вовсе был сам не свой. Эх, если бы одна ненависть! А то ведь и ревность грызёт, жизни не даёт! «Ну, Марылька! Ну, чертовка! Вот уж в голову засела!» — чертыхался в мыслях Степан. Ему и невдомёк было, что оказаться в таком состоянии приказчику помогла чужая воля…

Чтобы подальше быть от села, Степан направил коня на дальние панские наделы, вроде бы глянуть, что и как там. Стегая лошадь кнутом и пустив её в галоп, приказчик надеялся хоть немного растрясти мрачное настроение. Но ничего не помогало. И без того дурное его состояние ещё больше ухудшалось.

Вдруг вдали на панском лугу Степан заметил человеческую фигуру. «Ну вот, сейчас и полегчает!» — злорадно буркнул он и направил коня к вороватой фигуре с явным намерением согнать на несчастном свою злобу.

Хима ещё издали заприметила скачущего к ней всадника и облегчённо вздохнула. «Долго что-то…» — равнодушно подумала она и, повернувшись спиной к всаднику, спокойно продолжала собирать луговой щавель.

Приблизившись к тёмной фигуре, приказчик с некоторым сожалением увидел перед собой согнутую спину незнакомой старухи. Ну, да ладно, получит и старуха!

— Кто позволил на панском поле траву топтать?! — коршуном налетел Степан с видом грозного хранителя господского добра.

Он уже наперёд знал, что будет происходить дальше. Сейчас эта замызганная баба упадёт на колени, начнёт голосить, просить прощения, называть его и соколиком, и миленьким лишь бы не испробовать кнута. И это всё со страху! Дура, ей, поди, и невдомек, что никакой вины и в помине нет! А это и не важно. Надо ж кого-то отхлестать. Да и истерзанное самолюбие немного успокоится, если кто-то будет ползать у его ног и просить пощады!

— Так уж осень на пороге, милок… какая трава? Тут уж два укоса зрабили. Неужто ещё и на Покров косить будут? — невозмутимо сказала старуха с явною насмешкой.

Она разогнулась и, развернувшись, без малейшего страха уставилась на приказчика.

От вида старухи у Степана пробежал холодок по спине. Он не мог оторвать взгляд от её обезображенного лица, от её пристальных и колючих глаз, какой-то неведомой силой приковавших к себе его взор. И только теперь до приказчика дошло, кто перед ним! «Вот уж не везёт, так не везёт! Мало своего горя, так ещё и эту чёрт подпёр!» — лихорадочно подумал Степан.

Он прекрасно знал об участи своего предшественника и теперь не на шутку струхнул. Вот так, лицом к лицу, с ведьмой он столкнулся впервые. Пот градом начал валить с него. Мелкий стук зубов выдавал сильный испуг.

А ведьма всё продолжала буравить всадника своим тяжёлым взглядом. Страх всё больше и больше сковывал сознание её жертвы. Видя состояние приказчика, Серафима лишь презрительно подумала: «Да-а, это тебе не кремень — глина. Хошь — меси, хошь — лепи. А хочешь, так и верёвки из такого вить можно. Не то что лесничок окаянный…»

Видя, что взгляд ведьмы превратился из жесткого в насмешливый, Степан решил всё же попробовать не уронить своего достоинства. Стараясь придать голосу как можно больше суровости, он спросил:

— А ты… это… что тут шукаешь?

— Да так… Особо ничего я и не шукаю…

— А что ж ты тогда тут робишь? — подозрительно допытывался приказчик.

— Хм… — ухмыльнулась старуха. — Тебя вот поджидаю, Стёпушка.

От этих слов и от зловещей ухмылки на отвратительной физиономии у Степана у самого перекосилось лицо. От страху он никак не мог понять: то ли старуха шутит, то ли и вовсе издевается. И от этого ему стало ещё горше.

— К-как… это… п-поджидаешь? — Степан уже не скрывал зубной дроби и слова выговаривал невнятно, с откровенным заиканием.

Если старуха говорила правду, то откуда она могла знать, что он тут будет. «Уж не наколдовала ли часом?!» — страшная догадка поразила Степана.

А Хима меж тем спокойно ответила:

— А так вот… почитай, с самого утра и жду. — Она и в самом деле ещё с вечера наворожила на эту встречу.

— И для ч-чего это я тебе… спонадобился? — спросил Степан. Спокойный тон ведьмы немного успокоил его.

— Да ты мне и не надобен. Это я тебе потребна.

— На кой чёрт ты мне сдалась… — с досады вырвалось у Степана. Он хотел было ещё что-то сказать резкое, но, вспомнив, кто перед ним, тут же прикусил язык.

— Помочь тебе вот хочу, Стёпушка, — всё так же невозмутимо молвила старуха.