Ведьма с Лайм-стрит

К этому моменту Мина, казалось, уже была способна анимировать мебель и передавать энергию участникам сеанса. Когда она впадала в транс, чувствовалась исходившая от нее невероятная сила. На двух сеансах один из участников забирался на стол, пытаясь остановить его движение, и стол старался сбросить наглеца, точно необъезженный мустанг – ковбоя. Призраку Уолтера Стинсона нравилось «танцевать со столиком»: он просил поставить на фонографе-виктроле фокстрот и заставлял столик вращаться и подпрыгивать под музыку. Когда Мина не пребывала в трансе, она часто посмеивалась над выходками братца, и эта ее привычка ужасала доктора Крэндона. Но Уолтер не хотел, чтобы участники сеанса вели себя как на похоронах.

– Ну что вы сидите, как аршин проглотили? – возмутился он. – Пусть малышка смеется, если ей хочется.

Они всегда слушались старшего братика Мины.

На сеансе тридцатого июня Уолтер предложил участникам отнести стол в гостиную. Там стол начал вращаться на двух ножках, а Уолтер наиграл на пианино простенькую мелодию, которую сочинил когда-то один ныне покойный друг доктора Крэндона. Уолтер проделывал разнообразные фокусы с этим столом – они оказывались особенно зрелищными, когда ему помогали Марк и Джон, умершие сыновья Ричардсонов. Однажды духи мальчиков и их старший товарищ так раскачали стол, что тот развалился.

– Ричардсоны и Стинсон наносят сокрушительный удар! – воскликнул Уолтер.

Но самые неприятные проявления он уготовил тем, кто сомневался в силе призрака.

Вскоре клуб «Абак» стал использовать многие приспособления, традиционные для спиритических сеансов. В частности, Мина проводила сеансы, сидя в специальной деревянной кабинке с занавесками: считалось, что эти занавески защищают от света, губительного для эктоплазмы. Муж Китти, доктор Браун, сомневался в том, что увиденное ими можно объяснить астральными силами, и потому часто сидел с Миной в этой кабинке, чтобы следить за ее руками и ногами. Однажды, когда в кабинке с медиумом находился доктор Браун, конструкция задрожала и принялась двигаться по полу. Послышался оглушительный треск, и поперечный шест, на котором держалась занавеска, обрушился на пол, пролетев всего в паре сантиметров от головы Брауна. Затем вся конструкция вдруг распалась.

Кабинку переоборудовали, сделав прочнее. Неделю спустя миссис Крэндон устроила очередной сеанс. Горела красная лампа, в кабинке с Миной находился доктор Макдугалл, контролировавший ее (а он был куда более суров, чем Браун). И снова один из шестов выбило. Дух явно был настроен враждебно. Когда участники сеанса попытались вернуть шест на место, астральная сущность, по их словам, противостояла им и полностью разгромила кабинку. Девять болтов, удерживавших конструкцию воедино, нашлись в углу. Они были аккуратно сложены – полтергейст оказался педантом. Уолтер сказал, что это дело рук маленького Марка, и миссис Ричардсон отметила, что при жизни ее сын всегда тщательно складывал игрушки в коробку.

Сильнее остальных членов клуба «Абак» способностями миссис Крэндон был потрясен Александр Кросс. Он даже иногда предупреждал других участников сеанса о том, что может покинуть библиотеку, если ситуация выйдет из-под контроля. Сломленный Первой мировой войной, недавно получивший развод, Алек был типичным неврастеником и переживал кризис среднего возраста. Мина и Рой приютили его в своем доме и взяли на работу. Став свидетелем невероятных способностей медиума, он буквально в одно мгновение сделался спиритуалистом. Судя по всему, он обожествлял Мину, во многом заменившую ему мать, хоть она и была младше него. Он называл ее «ведуньей», хотя и не вкладывал в это слово значения «ворожея», как в случае с салемскими ведьмами. Он, как и Рой, видел на одном сеансе, как с кончиков ее пальцев слетали багровые огоньки. Он слышал произнесенные ею в трансе пророчества, которые вскоре сбывались. И он был потрясен результатами ее автоматического письма. Этим методом Мина передавала послания от духов на английском, французском, шведском, голландском, греческом и ломаном немецком, а один раз даже на латыни. Это сообщение пришлось нести к преподавателю классических языков, и тот, краснея, сказал, что написанное содержит слишком много пошлостей, чтобы он стал это повторять. Кроме того, Мина передала для Алека, который провел почти тридцать лет на Востоке, сообщение, написанное китайскими иероглифами. Послание якобы было от некоего генерала Куна, который обратился к Алеку, использовав его детское прозвище – так его дразнили одноклассники, говорившие, что у него глаза, как у китайца. Откуда Мина знала, как его дразнили в детстве?