Ведьма Севера

Наш мир основан на равновесии, как это ни странно. И силы, что хранят людей следуют на самом деле этому правилу довольно четко. Именно поэтому наши молитвы так редко доходят до богов. Они просто не считают нужным вмешиваться. оставляя нам свободу воли. Вот только распоряжаемся мы этой свободой так себе.

Итак, откровение номер раз: Таарские и ещё пара благородных родов ведьм не были ведьмами в известном нам виде Мы были чародейками, владеющими как магией стихий, так и силой ведать. И равных нам на Шалионе. по сути, не было.

И все бы оказалось замечательно, если бы не извечные амбиции, что присущи роду человеческому.

Огромная сила рождает безнаказанность, та в свою очередь тешит гордыню, ну а далее мы резко решаем, что имеем право считать себя на много лучше других.

Итог: вседозволенность, подчинение более слабых. требование поклонения.

Столетия угнетения населения и захват земель.

Пока не появился культ Темнейшего. Темными магами тогда ещё никто не рождался, ими становились. Существует «обряд принятия сути тьмы» как культисты его называли. Они становились иными: сильнее, могущественнее и жестче. Но самое главное, такие маги научились побеждать чародеек. Как ни странно, но зародился этот культ вовсе не в Молонии.

А вот тут прозвучало второе откровение: те, кого я нынче называю молонскими магами появились именно тут, на территории Севера, что когда-то назывался Сольмией. Да-да и это не совпадение, род Сольмских правил этими землями задолго до образования могущественного государства Север. Эзира сказала, что даже некоторые из этих сильных магов присоединились к культу — сила и знания всегда умели соблазнять амбициозных.

И вишенка на торте: родина Чародеек, что поклонялись Белой Море, оказались и вовсе не горы Сентерины — родины костаров. и даже не знаменитая Паверийская роща с ее священным местом силы. Нашей исконной землей была как раз Молония, именуемая тогда Моранией — земной обителью Моры Это ве, тогда ещё не оскверненные темной магией леса, давали нам силу.

И ещё там находилось единственное святилище, принадлежащее Белой Море.

Рассказ длился и длился. Просто звук и картинка женщины, лицо которой по мере повествования искажалось все сильнее от непосильной ноши. Это было покаяние, но на прощение она не рассчитывала. Мне же хотелось кричать и просить ее помолчать, чтобы я хотя бы успела перевести дух. Вот только глупо и бесполезно требовать такого у осколка памяти. И я слушала дальше.