Ведьма в беде

Мускулистый и крупный, черноволосый и смуглокожий гигант не отличался умом и поэтому подрабатывал то тут, то там. Собственного земельного надела у них не было, так что зачастую мужчина работал просто за еду.

Возвращался он обычно очень поздно, за полночь, и в эти часы нервничавшая женщина, вязавшая или вышивавшая, или чинившая одежду под неверным светом лучины, рассказывала дочерям страшные сказки. И в те моменты, когда её сестры боялись, что за ними прямо в дом проберётся жуткая ведьма или другое ужасное существо прямиком из дремучего леса, Арина сама мечтала стать сильной и опасной тварью, чтобы дать отпор любому, кто на неё посмеет позариться.

Под стук колёс неприятные воспоминания прошлого активизировались и никак не желали её отпускать.

Она внезапно вспомнила, что во всех сказках, которые им рассказывала мать, не было ни одной героини брюнетки, сильной и смелой. Обычно это были хрупкие девушки, которые покорно терпели насилие и боль, даже пытки и смерть, но затем оказывались замужем за королями или герцогами. Описывая их внешность, матушка с придыханием расписывала серебристые, золотистые или белокурые локоны, большие томные глаза и хрупкое телосложение.

А все черноглазые брюнетки были ведьмами и прочими злодейками, которых в конце сказки жестоко наказывали: заживо разрывали деревьями или животными, сжигали на кострах и всё такое прочее.

Только став старше, Арина поняла, что мать не любит отца, терпит его и использует, отлично понимая, что если тот покалечится или заболеет на очередной тяжёлой подработке, то они попросту умрут с голоду. А так как она единственная пошла в отца буйной черноволосой гривой и чёрными глазами, то недовольство женщины от нищего положения супруга упало и на неё.

На самом деле девушка понимала резоны матери, желающей поскорее сплавить хотя бы одну из дочерей, причём, без приданного. Но всё равно ощущала боль от предательства, несмотря на то, что понимала: умелый прохвост Джим мог обвести вокруг пальца не только деревенскую дурочку.

Прикрыв глаза ресницами, Арина подумала о том, что письмо уже где-то летит вместе с голубем, парит в небесах, словно молния, которая вот-вот пронзит несчастную жертву.

Её жертву. Так как письмо она прокляла неудачей. Любой, кто коснётся конверта и самого письма, на несколько лет станет полнейшим неудачником. И, скорее всего, даже не доживёт до снятия проклятия.

Наконец в дверь предварительно отпертого ею купе постучал проводник и зычным голосом напомнил, что вскоре поезд подъезжает к конечной станции.

Её передёрнуло, так как она подумала, что если бы не ведьминский дар и кое-какие мозги, доставшиеся по наследству точно не от отца или матери, а от дальних предков, то эта станция точно бы стала для неё конечной.

Наконец поезд остановился с жутким скрипом и едва ли не подвываниями множества старых вагонов, которые держались лишь из-за упрямства когда-то сделавших их мастеров, вложивших в них душу.

Надев на плечо сумочку и взяв в другую руку маленький и потертый чемоданчик, в котором было очень мало вещей, Арина направилась к выходу, ощущая, как бьётся в груди сердце, как его удары отдаются пульсом в руках, заставляя дрожать пальцы и покрываться холодным потом.

Впервые она обрадовалась, что на ней эта несуразная шляпа, скрывающая лицо, в которое было так же сложно заглянуть, как и в дом через печную трубу. Стекающий от волнения и жаркого, спёртого воздуха пот заливал глаза, а также увлажнил платье под мышками и в районе спины.

Как и многие другие простолюдины, она отошла в опустевшие купе, когда мимо к выходу с чопорным лицом прошёл Джим, удерживая за безвольную руку Джейн в её облике. Кинув на неё косой, равнодушный взгляд, девушка кинула в её сторону небольшой сундучок.

Арина ловко поймала его на лету, радуясь рефлексам, приобретённым во время охоты и учёбы у лесной ведьмы. Вчера у неё уже не было сил возвращаться в родное купе и забирать сундучок с наспех сделанными настойками, собранными травами и другими, полезными для ведьмы мелочами.

Конечно, большую часть вещей, так или иначе относящихся к запрещённому ведовству, ей пришлось оставить в хижине старухи, которую никто, кроме неё, всё равно не сможет отыскать в дремучем лесу. Ведь она перед поспешным отъездом принесла жертву лешему, русалками из ближайшего озера, болотным огонькам в болоте позади хижины. Да и саму хижину обработала нарисованными кровью знаками, вызывающими неконтролируемый ужас у случайного путника. Так что опытный охотник или грибник если и очутится на пороге старого домишки, пристроившегося между нескольких каменных валунов на холме, то сбежит оттуда как можно быстрее и ещё долго будет видеть этот домик в кошмарных снах. Да и сама могила ведьмы неподалёку от хижины послужит надёжной отпугивающей деталью.

Не то, чтобы она верила, что когда-нибудь туда вернётся… Но позволять кому-либо, тем более, инквизиторам, шариться в доме, который долгое время был практически её домом… Она не могла.