Ведьма в Царьграде

И все же Малфрида была слишком поражена тем, к чему столь долгая жизнь может привести. Она никогда не задумывалась об этом, она наслаждалась житьем-бытьем, радовалась и страдала. Вот и сейчас она пойдет к кострам, где слышен перезвон струн и взрывы смеха, сядет подле кого-нибудь крепкого и горячего, прижмется плечом… Это все люди, не какой-то Змиулан хвостатый. С горячим парнем куда слаще любиться, нежели с нелюдью. Однако… нельзя! Она еще службу свою не выполнила, еще княгиню не проводила в далекий край.

Малфриде вдруг захотелось пойти к Ольге, поговорить. То, что в своем сонном полузабытьи клокотала Жерь, взволновало ее, и надо было предупредить княгиню, чтобы та знала: однажды этот остров может стать гибельным для русов.

Но когда Малфрида вышла к кострам, о дурном думать уже не хотелось. Ее усадили у огня, накормили горячим варевом, она смеялась шуткам, пела со всеми под гусельный перезвон, потом смотрела, как Свенельд повел в танце красавицу Милосладу Смоленскую. Княжна просто светилась, радуясь, что с самим удалым воеводой пляшет, игриво наступала на него в танце, раскинув руки, будто предлагая себя или маня. А что, она знатного рода, о ее красе песни бояны слагают, а Свенельд вон уже сколько лет хозяйку в свой терем не введет. Пусть же поглядит, какова она, княжна Милослада Смоленская, а там и подумает хорошенечко. Может, и сладится у них.

Но не успела княжна запыхаться от пляски, как по знаку молодого князя игравший гусляр вывел совсем иной ритм, струны его зарокотали урывками, и сам Святослав, бритоголовый, полураздетый, с обнаженным клинком в руке, вышел на освещенное пламенем костров пространство, завертел подаренной Курей сабелькой так, что она превратилась в одно сплошное свечение вокруг него. Это были и танец, и мастерство оружейной защиты. Примеру князя последовали дружинники. А затем пошел новый пляс, посвященный Перуну, когда витязи, без доспехов, с одними клинками, прыгали в высоких скачках, проносились друг против друга, ударяя оружием по подставленным клинкам других пляшущих. Это была полная смелости пляска-битва, в какой воины, войдя в раж, показывали, что им дорого в сече. Дружно выкрикивали они имя Перуна, блестели от пота их тела, и не хотелось останавливаться, ибо все это было им любо!

Вот это жизнь! Малфрида сама оживилась. После того как в чужом обличье столько пролетела, казалось бы, утомленной должна быть. Но какое утомление, если вокруг такое творится! И она с некоторым сожалением отошла от костров, направилась к шатрам, где должна была отдыхать Ольга. Но там княгини не было. Зато Малфрида заметила в лунном свете за одним из шатров обнимающуюся парочку. Надо же, жена Глеба, княгиня Сфандра, упоенно целовалась с пригожим Блудом! Дома-то за ней все следили, все же невестка великой княгини, мужнина жена. А тут, в пути, отчего бы и не расслабиться маленько, не потешиться с красивым дружинником.

– Я княгиню ищу, – сказала Малфрида, когда при ее приближении Сфандра и Блуд отпрянули друг от друга. Заволновались, угрожать даже принялись, что-де если она донесет…

Малфриде стало смешно. Неужто княгиня сама о гулящих проделках невестки не ведает? Но ведь если пьющая годами чародейскую воду Сфандра не может понести, то зачем Ольге и переживать, что нагуляет жена Глеба на стороне?

В конце концов полюбовники успокоились, сказали, что княгиня опять со своим христианином Григорием, урок греческого берет у него, как обычно.

Малфриде не хотелось встречаться с попом, но, когда шла вдоль кораблей у берега, все же увидела его. И где! Священник и княгиня сидели на «Оскаленном» почти рядом с палаткой Ольги, там, где в заповедном ларце княгиня хранила чародейскую живую и мертвую воду! А там, где христианин и вода…

Ведьма даже взвыла с досады. Кинулась бежать, а как заскочила на ладью, так и налетела на них, княгиню оттолкнула, а на Григория вообще кошкой дикой набросилась. Пока за борт в воду его не столкнула, не успокоилась, даже прибежавшие по оклику княгини стражи не могли ее угомонить. По сути, Малфриде раз плюнуть, чтобы раскидать их, но в гневе и пылу она даже колдовать не смогла. Или это присутствие священника сил ее лишало? Вон, стоит в воде, крестится, бубнит что-то. И что он за человек такой, что и ей с ним трудно приходится? А Ольга его еще сюда, на свою ладью, покликала. Греческий она учит – туды ее, рассюды!

Ругань ведьмы окончательно рассердила княгиню. Стала уже отдавать распоряжения, чтобы наказали дерзкую, но священник удержал.

– Не гневись на нее, Ольга пресветлая, – сказал, выходя на берег и выжимая из подола сутаны речную воду. – Будь милосердна, ибо не ведает она, что творит. Что с такой взять? Дикая она, полоумная.

Наверное, в глазах Ольги Малфрида и впрямь смотрелась дикой и полоумной. Тем не менее княгиня, когда все разошлись, удосужилась спросить поникшую чародейку, отчего та ведет себя, как кликуша подзаборная?