Ведьма Вильхельма

А на утро нового дня, я позволила лишь небольшой поцелуй и предупредила, что сегодня мы начинаем лечение, так что никакого секса. Охтарон пофыркал недовольно, но очень скоро снова превратился в терпеливого и будто бы ничего не требующего мужа.

Первую неделю я едва не плакала, наблюдая, как Охтарону плохо. Он почти постоянно был без сознания. Его бросало, то в жар, то в холод. Он скрипел зубами, тянулся к пока ещё отсутствующей руке.

За эту неделю он похудел, осунулся и, кажется, даже его волосы стали серыми. Зелья делало свою работу, но организм всё равно работал на пределе своих возможностей.

Через семь дней, когда рука сформировалась, Охтарон очнулся. Открыв глаза, он посмотрел на меня. Я же заплакала. Знаю, что так надо, что без этого никак, но мне было просто физически больно смотреть на то, как ему плохо.

— Ну, ну, — прохрипел эльф. — Разве всё так плохо?

— Нет, — помотала головой, вытирая мокрые щеки. — Всё нормально. Рука сформировалась. Сейчас мы её надёжно свяжем, чтобы вы не повредили её случайно. Дальнейшее лечение займёт ещё несколько месяцев. Пока что это просто плоть, которая не будет работать.

— Но она есть?

— Конечно, — улыбнулась я, наклоняясь и мягко целуя его в щеку. — Неужели вы сомневались?

— Не скажу, чтобы сильно… — начал Охтарон, а потом и сам улыбнулся. Вышло, правда, вяло, но всё равно! — Спасибо.

— Не думайте, что я сделала это для вас, — выпрямившись, свысока глянула на мужа. — Просто я хочу ощутить, как вы будете меня обнимать обеими руками.

Когда закончила говорить, рассмеялась, заметив, как изменялось лицо Охтарона. Поначалу удивление, смешанное с растерянность, а под конец в глазах промелькнуло предвкушение.

— Увы, но вам, моя дорогая супруга, придётся смириться.

— С чем же, мой любимый супруг?

— Боюсь, сейчас, когда у меня две руки, то я уже никогда не смогу отпустить вас.

— Вот как? — я вздохнула, посматривая на руку эльфа так, словно прямо сейчас готова была бежать за мечом, чтобы отчекрыжить её обратно. — Полагаю, что… это будет просто замечательно. Не отпускайте, иначе мне придётся идти на крайние меры.

— Это, какие? — эльф улыбался, хотя и видно было, что ему до сих пор не очень хорошо.

— Вы сами называли меня ведьмой. А ведьмы у нас кто? Правильно, те, нарушает табу.

Охтарон притворно ужаснулся.

— И вы пойдете на это?

— Нет, ведь вы и так меня любите. И это хорошо, так как мне не придется ничего нарушать.

Эльф покачал головой, как бы с опаской глядя на меня.

— И на ком я женат? За что меня так невзлюбили боги?

— Вы забыли? Их больше нет в этом мире.

Так, перекидываясь незлобными и совершенно необидными колкостями, мы провели остаток дня. Поели и помылись. В общем, я, наконец, ощутила, что напряжение последних дней отпускает меня. И это навались такой тяжестью, что мои глаза буквально слипались. Сидеть заполночь не стали, а легли спать, тем более что это был ещё не конец, так что силы мне ещё очень даже нужны.

В последующие месяцы Охтарон прилежно принимал от меня любые зелья, какими я его пичкала. Снова начался сезон дождей, поэтому походы на улицу сократились до самого минимума.

Мы долгими вечерами разговаривали, а порой занимались более приятными вещами. Мы наслаждались друг другом, узнавали много нового и неожиданного. Охтарон с каждым днём открывался всё сильнее и порой казался мне таким мальчишкой, который ещё не вышел из бесшабашной юности. Меня это временами удивляло, но потом я вспоминала, что по эльфийским меркам, Охтарон совсем недавно переступил порог своего первого совершеннолетия.

Не забывала я и о хелге. Он давно уже не показывался и это меня сильно волновало. Обычно такая тишина бывает перед бурей. Ветер точно так же стихает и наступает кратковременная идиллия. От этого порой комок к горлу подкатывал, и я цеплялась за Охтарона, словно боялась, что его отнимут.

С каждым днём, что хелг молчал, я всё сильнее и сильнее налегала на зелье расщепления. Охтарон, кстати, отлично зачаровал мой котелок, поэтому я теперь могла не волноваться, что расплавлю своими экспериментами его вместе с печью.

Почему-то зелье восстановления вышло у меня намного легче. Может быть это от того, что я чаще тренировалась в лечебных зельях? Вполне может быть.

Время подходило, ничего не получалось, пока однажды, открыв глаза утром, я не поняла — сегодня! Я сделаю это сегодня.

Утром мы с Охтароном сняли повязки. Мы уже давно убедились, что выздоровление идёт полным ходом. Рука работала как надо. Эльф медленно сжал пальцы на своей правой руке и так же медленно разжал их.

— Работает, — улыбнулся он, вкидывая на меня взгляд.

— А то вы не знали, — фыркнула я, поднимаясь. Меня тут же обхватили двумя руками и притянули. — Сегодня.

— Что сегодня? — переспросил эльф, медленно целуя меня в шею.

— Сегодня я буду варить. Вы не должны мне мешать. Это важно.

Охтарон замер. Аккуратно убрав руки, он кивнул.

— Я буду смотреть. Можно?

— Конечно, — улыбнулась. Наклонившись, мягко поцеловала его в губы.

Не дав поцелую углубиться, я отошла от мужа и улыбка на моём лице тут же погасла.