ВЕДЬМАК

— Пожалуй, здесь, — решил Ярре, глядя на окруженный палатками плац, на котором перемешивал пыль отряд оборванцев с длинными палками на плечах. У каждого оборванца, как заметил юноша, к правой ноге был привязан клок сена, а к левой — пучок соломы.

— Похоже, не туда мы попали, Мэльфи.

— Сено! Солома! — слышались на плацу крики командовавшего оборванцами ефрейтора. — Сено! Солома! Держи равнение, так-растак мать вашу!

— Над палатками штандарты развеваются, — сказал Мэльфи, — глянь сам, Ярре. Те самые лилии, о которых ты на большаке долбал. Штандарт есть? Есть. Армия есть? Есть. Сталбыть здесь. Верно попали.

— Ты, может, да. Я наверняка нет.

— А вона там, у забора, стоит какой-то чин. У него спросим.

Ну а потом пошло быстрее.

— Новенькие? — расставил ноги сержант. — С вербовки? Гони бумагу. Чего, мать вашу, стоишь будто столб? На месте шагом марш! Чего, говорю, стоите, курвы? Нале-во! Кру-гом! А, курва! И напра-во! Бегом марш! Кру-гом, курва! Слушай и запоминай! Допрежь всего, курва, к провиант-мастеру! Получить обмундирование. Кольчугу, накладки кожаные, пику, курва, шлем и корд! Потом на муштру! Быть готовыми к перекличке, курва, в сумерки! Маааарш!

— Минуточку. — Ярре неуверенно осмотрелся. — У меня, кажется, другое назначение.

— Чеееево?

— Простите, господин офицер, — покраснел Ярре. — Я только о том, чтобы избежать возможной ошибки… Поскольку господин комиссар четко… четко говорил о назначении в бэ-эм-пэ, вот я и…

— Ты на месте, парень, — фыркнул сержант, немного помягчавший от того, что его возвели в офицеры. — Тут как раз и есть твое назначение. Приветствую тебя в бэ-эм-пэ, бригаде м…звонов пехотинцев.

— А почему ж бы это, — повторил Рокко Хильдебранд, — и что это за мода такая — вашим милостям дань платить? Мы уже все, что следовало, уплатили.

— Эх-ма, гляньте-ка на нижушка-умника. — Рассевшийся в седле уворованного коня Щук залыбился дружкам. — Уплатил уже! И полагает, что вше. Ну прям как тот петух, што думал, будто в курятник попадет, а попал-то в ощип!

Окультих, Клапрот, Мильтон и Огрёбок согласно загоготали. Шутка была что надо. А забава обещала быть еще лучше.

Рокко заметил отвратительные липкие взгляды грабителей, оглянулся. На пороге халупы стояла Инкарвиллея Хильдебранд, его жена, а также Алоэ и Жасмина — дочери.

Щук со товарищи, паскудно усмехаясь, поглядывали на низушек. Да, несомненно, забава намечалась преотличнейшая.

К живой изгороди с другой стороны дороги приближалась племянница Хильдебранда, Импотьента Вандербек, ласково именуемая Импи. Это была действительно складная девушка. Усмешки бандюг стали еще плотояднее и отвратительнее.

— Ну, недомерок, — поторопил Щук. — Гони королевшкой армии денежки, гони жратву, гони лошадей, выводи коров из коровника. Мы не намерены ждешь штоять до ночи. Нам надобно ишшо нешколько деревень нонче наведать.

— А почему, собственно, мы обязаны платить и давать? — Голос Рокко Хильдебранда слегка дрожал, но в нем по-прежнему звучали настойчивость и упорство. — Вы говорите, мол, это на армию, мол, это для нашей же охраны. А от голода, спрашиваю я, кто нас охранит? Мы уже и зимние уплатили, и на довольствие, и душевые, и поземельные, и подымные, и огневые, и зерновые, и бог знает какие еще! Мало того, так четверо из этого поселка, в том числе и мой собственный сын, упряжками в военных обозах правят! И не кто иной, как шуряк мой, Мило Вандербек по прозвищу Русти-Рыжик, является полевым хирургом, важной персоной в армии… Стало быть, мы с избытком наш ланный контингенс выполнили… Так чего ради нам платить? За что и на что? И почему?

Щук долго глядел на жену низушка, Инкарвиллею Хильдебранд из дома Бибервельт. На его пухленьких дочек, Алоэ и Жасмину. На красивенькую, как куколка, наряженную в зеленое платьице Импи Вандербек. На Сэма Хофмайера и его деда, старика Холофернеса. На бабку Петунью, яростно долбящую грядку мотыгой. На остальных низушков из поселка, побольше — на женщин и подростков, опасливо выглядывающих из домов и из-за заборов.

— Почему, шпрашиваешь? — зашипел он, наклоняясь в седле и заглядывая в изумленные глаза низушка. — Я те шкажу почему. Потому што ты — паршивый нижушек, чужак, приблуда. Кто тебя, нелюдя отвратного, обирает, тот богов радует. Кто тебя, нелюдя, допекает, тот ишполняет добрую и патеротичную обяжанношть. А такоже потому, что меня аж тошнит от желания твое гнездо нелюдшкое в дым обратить. Потому, что меня аж ошкома берет этих твоих недомерок оттрахать. И потому, что наш тут пятеро молодцев, а ваш — горшть недоделанных зашранцев. Теперь понимаешь почему?

— Теперь понимаю, — медленно проговорил Рокко Хильдебранд. — Идите отсюда вон, Большие Люди. Идите прочь, негодяи. Ничего мы вам не дадим.

Щук выпрямился, потянулся к висящему при седле корду.

— Бей! — рявкнул он. — Бей-убивай!