Ведьмак

Но я всегда придерживался принципов. Нет, не кодекса. Иногда просто прикрывался кодексом. Людям это нравится. Тех, кто имеет кодексы и руководствуется ими, чтят и уважают.

Не существует никаких кодексов, Иоля. Еще не написан ни один кодекс для ведьмаков. Я свой себе придумал сам. Взял и придумал. И придерживался его. Всегда…

Ну, скажем, почти всегда.

Ведь бывало и так, что мне казалось, будто все ясно, никаких сомнений. Просто надо сказать себе: «А какое мне дело? Не все ли равно, я – ведьмак». И следовало прислушаться к гласу рассудка. Послушаться интуиции, если не опыта. Да хоть бы и обычного, самого что ни на есть обыкновеннейшего страха.

Надо было послушаться гласа рассудка, и тогда…

Я не послушался.

Я думал, выбираю Меньшее Зло. Ну и выбрал… Меньшее Зло. Меньшее Зло! Я, Геральт из Ривии. Которого еще называют Мясником из Блавикена. Нет, Иоля, не прикасайся к моей руке. Контакт может высвободить в тебе… Ты можешь увидеть…

Я не хочу, чтобы ты увидела. Не хочу знать. Мне известно мое Предназначение, которое крутит и вертит мною, как смерч. Мое Предназначение? Оно идет за мной следом, но я никогда не оглядываюсь.

Петля? Да, Нэннеке, кажется, чувствует это. Что меня тогда дернуло, в Цинтре? Разве можно было так глупо рисковать?

Нет, нет и еще раз нет. Я никогда не оглядываюсь. А в Цинтру не вернусь, буду обходить ее, как рассадник чумы. Никогда туда не вернусь.

Да, если мои расчеты верны, ребенок должен был родиться в мае, примерно в дни праздника Беллетэйн. Если я прав, то это было бы любопытное стечение обстоятельств. Потому что Йеннифэр тоже родилась в Беллетэйн…

Пошли, Иоля. Смеркается.

Благодарю тебя за то, что ты согласилась со мной поговорить.

Благодарю тебя, Иоля.

Нет, нет, со мной все в порядке. Я чувствую себя прекрасно.

Вполне.

Вопрос цены

1

К горлу ведьмака был приставлен нож.

Ведьмак лежал, погрузившись в мыльную воду и откинув голову на скользкий край деревянной бадьи. Во рту чувствовался горький привкус мыла. Нож, тупой как валенок, болезненно скреб ему кадык, с хрустом перемещаясь к подбородку.

Цирюльник с миной художника, осознающего рождение шедевра, скребанул еще раз, как бы делая последний мазок, затем вытер ему лицо куском льняного полотна, смоченного чем-то таким, что вполне могло сойти за настойку лекарственного дягиля.

Геральт встал, позволил прислужнику вылить на себя ушат воды, вылез из бадьи, оставляя на полу следы мокрых ног.

– Полотенце, милсдарь. – Прислужник с любопытством глянул на его медальон.

– Благодарю.

– Вот одежда, – сказал Гаксо. – Рубашка, штаны, подштанники, камзол. А вот обувка.

– Вы обо всем подумали, кастелян. А в своих ботинках нельзя?

– Нельзя. Пива?

– Охотно.

Он одевался медленно. Прикосновение чужой, шершавой, непривычной одежды к распаренному телу портило настроение, которое установилось, пока он отмокал в воде.

– Господин кастелян?

– Слушаю вас, милсдарь Геральт.

– Не знаете ли, к чему все это? Зачем я тут нужен?

– Не мое дело, – сказал Гаксо, зыркнув на прислужников. – Мне велено вас надеть…

– Вы хотели сказать – одеть?

– Ну да, одеть и препроводить на пиршество, к королеве. Оденьте, виноват, наденьте камзол, милсдарь Геральт, и спрячьте под ним ведьминский медальон.

– Ведьмачий, господин кастелян, ведьмачий. Тут лежал мой кинжал.

– Уже не лежит. Он в безопасном месте, как и оба меча и остальное ваше имущество. Там, куда вы идете, ходят без оружия.

Ведьмак пожал плечами, одернул тесноватый пурпурного цвета камзол.

– А это что? – Он указал на вышивку, украшавшую грудь.

– О, конечно, – сказал Гаксо, – чуть не забыл. На время пиршества вы будете благородным хозяином Равиксом из Четыругла. Как почетный гость сядете одесную королевы. Таково ее желание. А на камзоле – ваш герб. На золотом поле черный медведь, на нем девица в голубом одеянии с распущенными волосами и воздетыми руками. Соблаговолите запомнить, у кого-нибудь из гостей может быть бзик на геральдике, такое частенько случается.

– Ясно. Запомню, – серьезно сказал Геральт. – А Четыругла – где это?

– Четыругол. Достаточно далеко. Вы готовы? Можно идти?

– Можно. Скажите-ка еще, государь Гаксо, по какому случаю пир?

– Принцессе Паветте исполняется пятнадцать, по обычаю заявились претенденты на ее руку. Королева Калантэ хочет выдать ее за кого-нибудь из Скеллиге. Нам необходим союз с островитянами.

– Почему именно с ними?

– На тех, с кем у них союз, они нападают реже, чем на других.

– Существенный повод.

– Но не единственный. В Цинтре, милсдарь Геральт, традиция не позволяет править женщине. Наш король, Рёгнер, недавно скончался от морового поветрия, а другого мужа королева иметь не желает. Наша государыня Калантэ – женщина мудрая и справедливая, но король есть король. Тот, кто женится на принцессе, займет трон. Хорошо, если б попался боевой парень. А таких надо искать на Островах. Они там народ жесткий. Ну, пошли.

На середине внутренней галереи, окружавшей небольшой пустой дворик, Геральт остановился и тихо проговорил: