Ведьмак

Но бережок был пустынен и тих. Да и вряд ли им придет в голову бредовая идея последовать нашему примеру, чтобы устроить преследование на открытой болотистой местности.

С этого островка я мог перещелкать их с карабина как куропаток. И они это понимали.

Однако и нам не было хода обратно. Я был уверен на все сто процентов, что они устроят наблюдательный пост на бережку, и будут сидеть там, пока мы не умрем с голодухи. Или не сдадимся на милость победителей. Что тоже было равнозначно смертному приговору.

В общем, куда не кинь, везде клин…

Проснувшись, Зосима первым делом занялся своей двустволкой. Он тщательно протер ее от влаги и почистил стволы изнутри (у него с собой всегда была масленка и ветошь). А затем раскурил сигарету и деловито спросил:

– Долго будем бока мять?

– Предлагаешь пойти в атаку? – Я нехотя ухмыльнулся.

– Нет. Надо идти дальше.

– Куда? Кругом болото. Есть только одна дорога – назад. Но она перекрыта.

– Дык, Кондратия Иваныча-то здесь нету…

– Да, почему-то не наблюдается. Наверное, не дошел.

– Он был тута и пошел дальше.

– Откуда знаешь? – спросил я удивленно. – А я думал, что его проглотила трясина…

Я, конечно, шибко не присматривался, но ничего такого, указывающего на пребывание здесь Кондратки, не заметил.

– Хе-хе… – хохотнул довольный Зосима; иногда деда прямо распирает от превосходства надо мной в таких делах; а опыт следопыта у него – будь здоров. – Мотреть надо внимательно. Пойдем, покажу.

Идиомыч навострил уши и немного оживился, но с нами не пошел. Борьба с трясиной ухайдокала его вполне конкретно. Он все никак не мог отдышаться.

Зосима показал мне кусты недалеко от того места, где я выбирался на сушу. Ветки кустарника были поломаны, трава помята, а чуть поодаль, уже на самом островке, на влажной почве, мы нашли и слабый, но вполне приемлемый для идентификации, отпечаток ступни Кондратки.

– Значит, наш мечтатель жив… – Я в изумлении покачал головой. – Счастливчик… Как сказочный колобок: и от бабушки ушел, и от дедушки смайнал, и даже серых волчар объехал на хромой козе. Вот только как насчет лисы?

Я бросил вопросительный взгляд на окружающее нас болото.

– Дык, я так думаю, что он не такой человек, чтобы пропасть, – рассудительно сказал Зосима.

– Не тонет только это самое… в общем, понятно. А Кондратка неплохой мужик. Мне он, например, понравился.

– Хочешь сказать, что хорошие люди на этом свете долго не заживаются? – с ревнивой ноткой в голосе спросил Зосима.

– Что-то в этом роде. Но! – Я многозначительно поднял вверх указательный палец. – Бывают исключения. Когда человек – праведник, его век длится очень долго.

Зосима скромно опустил глаза и сделал вид, что смутился. Увы, редко какой человек не падок на лесть. Мой добрый друг в это число не попадал. Он любил, чтобы его хвалили и им восхищались. Даже в иносказательной форме.

Мысленно расхохотавшись, я спросил:

– Ты и в самом деле думаешь, что мы можем отсюда выбраться другим путем – не тем, который привел нас сюда?

– Уверен. Ежели, конечно, не булькнем.

– М-да… Бульк может получится ого-го какой. А мне почему-то хочется, как любому человеку, иметь могилку на хорошо ухоженном кладбище, и чтобы моя безутешная вдова хотя бы раз в год приходила с поминальным узелком, в котором обязательно должен присутствовать стопарик лично для меня и котлетка на закусь. Но исчезнуть бесследно в этом гнилом болоте… Бр-р-р!

– Дык, это как судьба укажет.

– Тут ты прав. Раз уж она загнала нас в трясину, пусть отсюда и вытаскивает. Верно я говорю?

– Верно, но мудрено.

– Это моя ученость выпирает, как иголки из мешка. Что ж, будем собираться. Но как подумаю, что опять нужно лезть в эту грязь…

Я застонал, словно у меня внезапно разболелся зуб, и понуро поплелся к Идиомычу. Профессор уже не лежал, а сидел и что-то жевал. Подойдя вплотную, я понял, что он обгладывает какие-то ягоды с невысокого кустика.

Интересно, все творческие и ученые личности такие обжоры? Я вопросительно поднял глаза на Зосиму, но тот лишь молча кивнул – мол, пусть жрет, ягоды не ядовитые. И то хорошо. Не хочется терять бойца раньше времени.

– Будем делать плотики? – спросил я Зосиму.

– Конечно.

Мы уже не раз ходили по топким местам, поэтому решили серьезно подстраховаться. Плотик – это кусок тына, сплетенного из лозы. Если нырнешь в трясину, то слеги иногда бывает маловато, чтобы удержать человека на поверхности липкой жижи.

А когда есть плотик, то он несколько дольше задержит погружение в бездонную хлябь. За это время можно, не поря горячку, провести спасательные работы.

Плотики мы соорудили быстро – я рубил лозу, а Идиомыч и Зосима занимались плетением. Я даже удивился: оказывается, у профессора руки выросли из того места, что нужно. Он работал споро и со знанием дела.

– Что там показывает ваше изобретение? – спросил я Идиомыча.

Мне вдруг вспомнился его определитель азимута.

– Увы… – Он огорченно развел руками. – Я намочил прибор, и он перестал работать.

– А загерметизировать крышку и корпус вы не догадались. Ну да, для этого нужно быть не просто ученым, а по меньшей мере академиком…

– В следующий раз учту.