Ведьмак из Большого Киева

Турки спешно грузились на катера и отваливали от причалов. Из семи пришедших уцелело пять; один турки бросили, самый дальний от места боя. Четыре продолговатых судна, ревя двигателями, выходили на рейд, разворачивались и на глазах удирали в море, через узкую щель между двумя волноломами, мимо маяка на самом краю одного из них.

Над волнами с криками носились чайки.

Последний из турецких катеров, сильно накренившийся, медленно погружался. Швартовочные канаты натянулись в струну — и вскоре не выдержали и лопнули.

Бой затих. Джипы сбрасывали обороты и останавливались. Живые выходили на пирсы.

Пард тоже вышел, разгоряченный недавним боем. Ружье он все еще держал в руке.

— Ну, Манфред! — послышался радостный крик. — Ну, вы вовремя!

Высокий вирг в синем комбинезоне, тоже не выпуская из рук автомата, обнял начальника порта.

— Это не меня благодари, а вот их… — Он кивнул в сторону Вольво. — Знакомься, Андертон, это Вольво, знаменитый машинолов из свиты Техника Большого Киева. А это — его команда.

Вольво сдержанно кивнул.

— Потерь много? — спросил Манфред озабоченно.

— Много. Половина, если не больше.

Манфред помрачнел.

Рядом с Пардом встал матрос Маноло, пристально глядя на дальние пирсы.

— Что-то я не пойму, где «Гелиодор»?

— «Гелиодор»? — переспросил кто-то из местных, тоже в комбинезоне портовика. — Это посудина, что швартовалась вчера вечером у четырнадцатого?

— Ага.

— Они пытались уйти, с час назад примерно. Один катер турков погнался за ними. Вдоль берега, на запад, — в открытом море им от турков не уйти.

«Вот куда делся седьмой катер!» — понял Пард с опозданием.

Вольво, слышавший все, сжал челюсти так, что кончики клыков впились в кожу щек. В глазах его читалось всего одно слово: «Система…»

— Вы еще можете их догнать, — вдруг сказал Манфред. — На запад песчаное побережье тянется миль на сорок. И нет ни одного залива, ни одной бухты. Попробуйте… Там дорога вдоль берега, не асфальт, не бетонка, но проехать можно, тем более у вас такие джипы…

— Маноло, дорогу знаешь?

— Плохо, — растерялся тот. — Я ведь моряк…

— Витька! Покажешь! — велел Манфред молодому виргу, скорее всего своему сыну.

— По машинам! — рявкнул Вольво, и Пард рванулся к джипу. Прямо рядом с ним на бетоне врачевали раненого Шлему.

— Спасибо, хлопцы! — негромко поблагодарил один из врачевателей, когда Гонза, Пард и Маноло захлопывали дверцы. — Даст жизнь — сочтемся.

Вирг Витька сел, конечно же, в машину к Вольво.

Ворота порта были по-прежнему открыты. Да и кто бы их мог закрыть, пока у пирсов шел бой?

Улочки, ведущие к морю, ничуть не отличались от тех, что тянулись к жиденькой трассе на Херсон. Не прошло и десяти минут, как шестерка все еще не поврежденных джипов покинула Голую Пристань и оказалась в степи. В приморской степи.

Слева плескалось море — водная равнина до горизонта. А справа раскинулась степь. Земляная равнина до горизонта. Разница состояла лишь в том, что справа, если заглянуть за горизонт, начинался Большой Киев. А слева было только море. Если не считать, конечно, острова Крым.

Но кто в здравом уме стал бы считаться с островом Крым? С легендарным, невозможным… Невозможным больше, чем море, островом.

Никто.

Кроме команды Техника Большого Киева.

Рация, искажая голоса, доносила до слуха все, что говорили в остальных машинах. Гонза расставил уши пошире и прищурился, словно это могло ему помочь. Пард с опаской косился то на стремительно рвущуюся под колеса дорогу, то на черную ребристую панель рации.

— Гони, Иланд, гони… — цедил сквозь зубы Вольво. Наверное, не отрывая взгляда от пыльной «дороги», больше похожей на две параллельные тропинки. — А колея действительно прямая?

— Не беспокойтесь, сударь. Прямая, до самого Бугского лимана…

Вирг Витька успокаивал Вольво. Словно Вольво нуждался в успокоении. Пард не видел ничего этого — ни как шеф цедит слова сквозь зубы, ни как глядит на землю перед капотом джипа. Глазами — не видел. Но он догадывался, что сейчас происходит в передней машине. За минувшие дни Пард неплохо научился предсказывать реакцию этого сдержанного вирга и его поступки. Возможно, это еще одна странность человеческой расы — обостренное чутье и наблюдательность.

Жаль, мысли Пард пока не научился угадывать.

Песчаный пляж оставался слева, а еще левее плескалось море.

— Я никогда раньше не видела моря, — донесся из рации голос Иней. — Оно красивее, чем я думала.

Ей никто не ответил. Впрочем, Пард и не надеялся, что ей ответят.

Джипы мчали так, что дух захватывало. Пард не рискнул вмешаться в управление. Он не знал, доверили ли переднему джипу гнать самостоятельно или за рулем сидит живой. Если живой — то Пард заочно уважал такого шофера.

Степь справа имела много лиц, непохожих друг на друга: солончаки сменялись обширными песчаными пустошами, пустоши сменялись островками хилой южной травы. Только море оставалось прежним: синим и слегка волнующимся.