Ведьмак из Большого Киева. Матадор

В итоге Манхарин сначала сменил капоте на мулету, а потом мулету на широкий секач. Маэстро так и остался невредимым, а погрузчику сначала перерубил шланги гидравлической системы, отчего ковш бессильно повис на нижних ограничителях, а затем весьма ловко располосовал шины задних колес, оставив кава практически неподвижным.

Публика подвывала от восторга. Маэстро кланялся.

За час Манхарин разделался также с небольшим краном, загадочной штуковиной, оснащенной горизонтальным маховиком и гусеницами, и – под самый занавес и явно на потеху публике – с обычной поливальной машиной. Маэстро и кавадоры вымокли до нитки. Публика от восторга уже не подвывала, а натурально выла.

В общем, первые выводы Геральт сделал.

Безусловно, Манхарин – не новичок в деле умерщвления механизмов. И, что вполне естественно, он делает это медленно и по возможности эффектно. Там, где опытный ведьмак ограничился бы дюжиной секунд и парой движений, матадор вынужден был устраивать сущие пляски с бубном минут на пять, а то и десять. Оно и понятно: зрители хотят, чтобы было красиво и чуточку страшно.

Второе, что отметил Геральт, – это задействованные на корриде механизмы. Их нельзя было назвать совершенно безопасными, но никакие это и не дикие твари с дикого завода. Да, внешний вид им намеренно создают устрашающий; все, что может блестеть, полируют до состояния зеркала, а каждую зазубренную шестеренку стараются выставить напоказ. И все же, если бы на пласа де Ла-Кава очутилась реальная бешеная машина-убийца, за однозначную победу матадора Геральт поручиться бы не рискнул. Трюки трюками, а поединок поединком.

Однако главного ответа на вопрос Шуйского Геральт так и не получил: как далеко простираются умения маэстро Манхарина? Чего он испугается настолько, чтобы отступить?

Проверить это можно было единственным способом. Вот только события вдруг начали разворачиваться в весьма неожиданном направлении.

* * *

– Мне показалось, – спросил Манхарин, с прищуром глядя на Карлоса Гарсиа, – или в одной из ВИП-лож отсвечивала ведьмачья лысина?

Импресарио выдержал паузу. Прищур тоже выдержал.

– А с каких пор это вас волнует, Фаусто?

Матадор почему-то посмурнел.

– Не люблю работать под их тяжелыми взглядами. Разве ты не знал этого, Карлос?

– Хотите сказать, что взгляд профессионала вас смущает?

– Меня? – вскинулся Манхарин. – Смущает? Еще скажи, что мне интересно мнение этого порченного аптекой отродья о технике корриды!

Импресарио отозвался довольно холодно:

– Мнение профессионала всегда интересно, тем более если это профессионал в смежной области.

Тут Манхарин не выдержал, отодвинул тарелку – приборы оглушительно звякнули – и вскочил:

– Я не понял! Ты равняешь этих уборщиков металлолома со мной, Фаусто Манхарином?

– Побойтесь жизни, маэстро! Я всего лишь назвал ведьмаков профессионалами в смежной области. И говоря начистоту, появление ведьмака в ВИП-ложе куда сильнее должно взволновать меня, нежели вас.

Южный темперамент матадора в очередной раз был погашен ледяным спокойствием импресарио. Тот успел неплохо изучить своего подопечного и с некоторых пор приобрел на него известное влияние.

– Тебя? Почему?

Карлос Гарсиа легко прощал более молодому подопечному многое, в том числе показушную фамильярность. Даже публичную. Ибо звезда должна быть эксцентричной. К ней неприменимы обычные категории живых. Звездам положено то и дело капризничать, периодически закатывать оглушительные скандалы, смертельно обижаться на весь мир и совершать разнообразные необъяснимые глупости. Звезда без этого не звезда, а так – звездочка, если не искорка, которая стопроцентно исчезнет с небосклона шоу-бизнеса весьма быстро.

– Потому что его прислал Шуйский.

– Шуйский? Тот надутый полуэльф, который опрометчиво решил, будто я чего-нибудь испугаюсь?

– Он самый. Но насчет его опрометчивости я бы не спешил делать выводы. Ведьмака-то он прислал.

– Опять ты со своим ведьмаком! – приготовился вторично вспыхнуть матадор.

– И насчет ведьмака не спешите делать выводы.

– Какие еще выводы?

– Любые. Приятного аппетита, маэстро.

Карлос Гарсиа промокнул губы салфеткой и только после этого встал. Был он невысок и сухопар, чтобы не сказать тощ. На фоне такого бравого южного молодца, как Фаусто Манхарин, импресарио и впрямь выглядел задохликом. Однако сила его заключалась не в румяных кровь с молоком щеках и не в содержащих кривую евросажень плечах. Сила его заключалась в мощи интеллекта, жизненном опыте и финансовых возможностях. Интеллект обитал под крапчатой лысиной, а финансовые возможности подкреплялись обширными связями и почти безупречной репутацией. Лысине Карлоса Гарсиа было далеко до ведьмачьей: во-первых, она была следствием не мутации, а банального возраста, из которого в свою очередь проистекал завидный жизненный опыт; ну а во-вторых, никаких татуировок на ней, естественно, не было. Так что смотрелась лысина побледнее. Но вот того, что под нею крылось, следовало бояться даже ведьмакам.

Карлос Гарсиа был человеком и прожил в этом мире всего шестьдесят два года. Но он определенно прожил их не зря, на зависть иным долгоживущим.